– Спасибо, – поблагодарила она, с трудом отводя взгляд от торжествующей подруги. – Я постараюсь вас удивить.

Эта реплика хоть и была сказана мастеру, но ни для кого не осталось тайной, что предназначалась она другому человеку, который в этот момент делал выбор из двух предложенных отрезов и, казалось, пропустил комментарий мимо ушей. Горестно взглянув на чашку со сладким напитком, Симила осознала, что радость жизни закончилась прямо сейчас. Тем временем настал черёд Арисы. Подругу обмеряли, и девушка выбрала один из голубых оттенков, предложенных на выбор. Разница между ними была настолько незначительна, что её мог увидеть только господин Ларко. Он кивнул, одобряя выбор, и поспешил откланяться, приглашая следующего посетителя в мастерскую.

Намёк был верно истолкован, и подруги поспешили покинуть святая святых господина модельера, уступая очередь следующим счастливицам в поистине нескончаемой очереди на приём. Трина с Арисой живо обсуждали ткани и фасоны будущих нарядов, желая угадать, насколько красивыми они будут и как подчеркнут их стройные фигурки. Увлечённые разговором, они не замечали, в каком печальном настроении прибывала их подруга. Симила не поддерживала воодушевление и в беседе не участвовала. Она угрюмо плелась сзади, перечисляя в уме все лакомства, от которых должна была отказаться в ближайшее время. То и дело вздыхая, девушка заняла своё место в карете терпеливо дожидавшегося их извозчика и отправилась домой, всю дорогу так и не проронив ни слова.

– Дорогая, придёшь ко мне завтра на обед? – вопрос Трины застал меня возле входной двери.

– Пожалуй, я какое-то время воздержусь от обедов, – я на секунду задумалась, – как и от завтраков с ужинами… – и продолжила свой путь к неминуемой и, несомненно, нелёгкой встрече с маменькой.

Трина ехидно усмехнулась и решила не добивать меня, справедливо рассудив, что я уже пребываю в достаточно упадочном расположении духа. Пожелав хорошего дня, девушки отправились дальше. Их прекрасный день продолжался, как и продолжалось моё плохое настроение. Обсуждать приём, как и то, что я непозволительно поправилась накануне такого знаменательного события, решительно не хотелось. Стараясь ступать бесшумно, я, подобрав юбки, кралась мимо гостиной, намереваясь проскользнуть мимо, дабы избежать расспросов о поездке. Однако мать была наготове и не позволила своему отпрыску, то есть мне, так просто улизнуть, не поведав новостей.

– Явилась, наконец! Я уже места себе не нахожу! – караулившая у дверей матушка застала врасплох и подхватила под руку. – Рассказывай скорее, как все прошло! – меня насильно потащили в комнату, не принимая во внимание слабые возражения.

Зарика, не обращая на нас внимания, сервировала стол. В центре красовался ягодный пирог, над которым поднимался дымок, распространяя потрясающий запах выпечки. Я судорожно сглотнула, вспоминая, что с утра мне так и не довелось перекусить. Маменька, воистину как демон искуситель, протянула кусочек пирога, заботливо отрезанного служанкой. Это было последней каплей. Предательски защипавшие глаза наполнили слёзы, и слова признания сами слетали с губ. Я принялась рассказывать об испорченном настроении, ненавистных килограммах, неведомо как набранных, насмешках приятельницы и вынужденной диете, на которой мне теперь придётся сидеть. Покаянные речи всё длились и длились, изредка прерываясь всхлипами и ручьями горьких слёз. Исповедь сопровождал осуждающий взгляд матери, что ещё больше стимулировало чувство жалости к себе. Если даже она не может посочувствовать, что уже говорить о таких людях, как Трина?