– Я, пожалуй, в зале посплю, – бросаю сухо. Сдёргиваю с Игната одеяло, с облегчением отметив, что сегодня трусы надеть не забывает.

– А мне как спать? – реплику оставляю без комментария. – Я же замёрзну…

– Так найди другую постель, где согреют! – радуюсь мелкой победе.

– Меня эта устраивает, но мой обогреватель какой-то ущербный.

Проглатываю обиду. Демонстративно заворачиваюсь в одеяло и шлёпаю прочь из комнаты.

Уже лёжа на диване в зале долго мучаюсь, кручусь, верчусь, если и проваливаюсь в сон, то короткий и оборванный. Когда просыпаюсь в очередной раз, испуганно охаю:

– Блин… – чуть отшатываюсь к спинке дивана, пытаясь быстрее сообразить, где я и что происходит. – И-Игнат?..

Парень, уткнувшись лицом в руки, сложенные на коленях, сидит на полу прямо около меня, точнее прислонившись плечом к дивану возле моей подушки.

– Ир, – просительно бормочет чуть слышно, – пойдём наверх. Я… не могу без тебя спать.

– Селивёрстов, ты… блина, – трясу сонно головой, пытаясь собрать вялые мысли в нечто чёткое. – А как раньше спал?

– Нормально, а теперь не спится. Привык…

– Что? Да мы только две ночи вместе проспали! Какая к чёрту привычка?

– Не знаю, – бурчит Игнат в никуда, продолжая скрывать лицо в скрещённых на коленях руках. – Но мне с тобой хорошо спится. Пойдём…

– Неа, мне и тут отлично, – отворачиваюсь.

Что с ним происходит? Чокнулся?

Чёрт, а может, принял чего опасного?

– Ирк, я не шучу, вернись в комнату, – голос ровный, тихий, вкрадчивый. – А не то я тебя насильно поволоку.

– Псих… – без злости, скорее забавляясь.

– Мгм, – не отрицает и это настораживает, – но обещаю себя вести прилично. Не приставать… с неудобными вопросами.

Кошусь. Шутит или нет?

Блин, а ведь подкупает примирительная манера общения. Не хамит, не рычит. Просит. О, как… Видать, и впрямь фигово ему. Да и мне тоже… спать на узком, коротком диванчике… не сахар.

– Что, без одеяла плохо? – подмечаю язвительно.

– Холодно, – соглашается вяло.

– Или темноты боишься? – ложусь на бок, рукой подпираю щёку, сердито глядя на парня.

– Типа того, – ворчит Игнат. – Пойдём, а… – наконец поднимает голову, но на меня не смотрит – перед собой… в никуда.

– Сказку рассказывать, петь колыбельную или укачивать не собираюсь, даже не умоляй, – отрезаю нарочито строго.

– Пойдёт, – Селивёрстов поднимается на ноги, дружески протягивает ладонь. Несколько секунд гляжу, а когда моя оказывается в его, «капкан» сжимается крепе: – А одеялко приткнёшь?..

– Если только роже твоей, чтобы доступ кислорода перекрыть, – соглашаюсь лениво. Селивёрстов осторожно дёргает меня на себя, помогая встать. Я ему благодарна, сама бы с трудом и со скрипом – тело затекло.

– Злая ты, даже не знаю, как с тобой живу… – сокрушается дурашливо, смущая близостью. – Ладонями в грудь толкаю на шаг от себя, отвоёвывая лишнее пространство.

– Не живи… где выход – знаешь! – Прежде чем двинуться, не сдерживаю блаженного стона: – О, мои косточки. – Закрыв глаза, потягиваюсь – всё тело жутко болит из-за неудобного сна. – Даже не вздумай руки распускать и… – запинаюсь, не зная, как сказать, что боюсь его приставаний, а что ещё больше – своей реакции на них. – И пѝсать, закрывая дверь! – выпаливаю какую-то хрень, лишь бы не спалиться, что меня одолевают другие, более развязные мысли.

Игнат тяжко вздыхает и опять кивает:

– Как скажешь.

Накидываю одеяло, кутаюсь. Иду по лестнице, сосед плетётся позади:

– А к груди прижмёшь? – реплика задумчивая, с робким ожиданием чуда.

Застываю на месте. Зря поддалась на уловку. Не собирается парень меняться.

– Да шучу я, – качает головой Игнат, подталкивая меня наверх.