Блин, что делать? Кошусь на висящее на сушилке… махровое, которым явно пользовался Игнат. Неаккуратно накинуто, неравномерно…

Борюсь с собой, но всё же тяну на себя. Брезгливо подношу к носу…

У-у-у, ожидаю мерзкого запаха, потного амбре… но вместо этого отчётливо выделяю нотки парфюмированного аромата. Яркого, приятного.

В животе необъяснимая тягучая метаморфоза ощущений происходит, не сразу понимаю – нравятся изменения или нет, – кожа гусиной становится, а кровь непостижимо бурлить начинает.

Ну почему мне не противен запах Селивёрстова? Почему не раздражает? И что, чёрт возьми, с моим телом?!

Новое потрясение ожидание, только заканчиваю себя вытирать.

Одежда!

Блина!!! Я не взяла сменную!

Привыкла, что облачаюсь в комнате…

Несколько секунд смотрю на старые вещи.

Ксю сказала, что война!

Я должна быть как всегда и делать вид, что присутствие Селивёрстова если и замечаю, то мне на него с высокой башни плевать!

Обматываюсь полотенцем, ощущая, как от неуместного возбуждения наливается грудь, а соски болезненно напрягаются. Осторожно выглядываю. Игнат спит, но теперь уже светит голым задом, повернувшись к окну.

Стараясь не шуметь, – ещё не хватает разбудить гада, – открываю комод и выуживаю свежее бельё. А наткнувшись на стопку трусов и носков Селивёрстова, недолго думая, выуживаю и кладу сверху на комод.

Это мои полки! Война – значит, война! Чужие вещи – прочь!

То же самое проделываю со стопкой футболок и джинсов из шкафа.

Полотенце новое брать глупо, я уже и так обсыхаю, поэтому тихо начинаю облачаться, но перед этим убеждаюсь, что сосед крепко спит.

Ага, без задних ног…

Натягиваю трусики, по ходу позволив упасть махровой ткани, беру лифчик. Застёгиваю спереди, переворачиваю, поправляю грудь в чашечки и торопею, когда случайно веду глазами по зеркалу.

За спиной, ничуть не смущаясь, без зазрения совести меня рассматривает Игнат – вальяжно лежит на боку, подпирая голову рукой.

Краска приливает так быстро, что от гула крови в голове пульсирует.

Вероятно, краснею с ног до головы. Инстинктивно пытаюсь прикрыться, но этим ещё больше забавляю наглеца.

– Да ладно тебе, – криво усмехается, – я уже всё видел…

– Ты… ты… – не нахожу слов. – Это аморально… подсматривать…

– Королёк, это нормально, что парень подсматривает за девчонкой с острой формой эксгибиционизма.

– Я не страдаю…

– Я бы так не сказал, – хмыкает самодовольно Игнат, скользнув по моему телу многозначительным взглядом. – Как минимум лет с тринадцати. Всё время по комнате голая шастаешь…

– Что? – таращусь на парня, продолжая ощущать, как горит от стыда лицо. Потом медленно начинает работать мозг. Селивёрстов бы просто так не ляпнул подобное. Кошусь на окно балкона. Чёрт, даже отсюда видно сгоревшую комнату Игната. Неверующе перевожу взгляд на соседа.

– Ты… за мной…

– А можно подумать, ты нет? – пфыкает Селивёрстов.

– Ни разу! – вспыхиваю негодованием, хотя лгу. Несколько раз натыкалась, и не всегда отворачивалась, а обратной стороне медали не придавала значения.

– Жаль, многое пропустила… Я, конечно, не обладаю такими роскошными прелестями, но у меня тоже есть, на что посмотреть.

– Дурак! – возмущаюсь, не зная, что ещё сказать. – Так вот откуда ты… – озаряет догадка, – узнал про тату. Блин, Селивёрстов, ты что, уже после моего возвращения подсматривал? – упираю руки в боки.

Гад!

Я ему устрою нешуточный эксгибиционизм! Сам голый лежит, а меня упрекает! Клин клином!!! Пусть думает, что прав – мне нисколько не стыдно за наготу. Видимо, я ещё та испорченная девчонка. Да и что во мне такого? Ничем не отличаюсь от других. Скольких Игнат уже успел изучить? Я ни лучше, ни хуже…