Не успела баба Маня упасть, как по деревне пронеслось зловещее: – Машу ударило!

Все соседи оторвались от своих дел и что было сил припустили к дому бабы Маши оказывать ей первую помощь или наоборот – сказать последнее прости, в зависимости от ее потребности.

Когда прибежали, то увидели лежащую ничком бабу Машу, держащую в руках «Маяк», из динамика которого доносилось: «В окрестностях деревни Лукашкино в течение дня сохранится ясная солнечная погода, ветер слабый до умеренного, относительная влажность…»

– Эй, сделайте что-нибудь уж, люди! – раздались вокруг тела нестройные голоса.

– Что сделать-то?

– Ну искусственное дыхание хотя б…

– Ага, щас сделаю я ей дыхание, а она как даст разряд+ и у меня самого дыхание остановится. В ней поди вольт тысяч десять эдак щас. Как в скате морском.

– Верно, не по технике безопасности это…

– А что тогда по технике?

– Да пес ее знает.

– Точно, ну ее к лешему, к ней и подходить-то страшно. Вот специалисты приедут…

– Люди, вы люди или кто?..

– Нельзя, не по-людски это, все равно надо делать что-то.

– Вот и делай сама…

По итогам дебатов большинством голосов решили, что все-таки вместо первой помощи более подобающе будет сказать ей последнее прости, потому как это есть самое разумное и естественное, что можно сделать в данной ситуации.

– Прости нас, Маша!

– Не поминай лихом!

Бабы захлюпали, мужики потянулись за папиросами.

За этим и застал их дядя Миша, который появился чуть спустя, потому как с замком амбарным заминка вышла.

Несмотря на то, что не совсем твердо держался на ногах, он довольно резво кинулся к своей бабке, забыв про всякую технику безопасности.

– Маня, Маняша, да что это такое, а, – бормотал он, держа ее за голову.

– Не убереееег!

Скупая пьяная мужская слеза оросила нос покойницы. От падения на лицо капли практически неразбавленного спирта новопреставленная поморщилась, открыла один глаз, потом второй. По толпе прокатился вздох облегчения.

– Жива!

– Шевелится вроде…

– Господи Иисусе!

Дядя Миша, несмотря на свой сволочной характер, тоже растрогался.

– Ма… – решил он сказать ей что-то теплое, душевое, сообразное ситуации.

Однако дяди Мишина супруга почему-то не была настроена сентиментально. Вместо того чтобы раскрыть ему свои объятия, она от души хрястнула его по морде.

– …Ша…

– Надрался, ирод, людей бы постыдился, скотина.

– Ма-ня, ну ты чо в самом деле. Я ж законно…

– Марш в дом, сволочь ты эдакая, там договорим!

И опять – бац ему в сопатку, да так, что у дяди Миши чуть голова не отлетела.

Данная метаморфоза, произошедшая с кроткой и покорной женщиной, судя по всему, объяснялась тем, что организм бабы Мани в одночасье принял просто атомный заряд атмосферной энергии. Хоть аккумуляторы теперь от нее заряжай. Глаз у нее засверкал, спина распрямилась, даже брыли на щеках разгладились И вообще помолодела баба лет на десять, посвежела, заискрилась вся. А самое главное то, что деловая стала, энергичная, в руках все горит и пляшет.

Вернувшись домой, она первым делом помыла посуду, потом переколола дрова, затем переворошила сено и поставила на место покосившийся плетень. За остаток дня много еще чего всякого полезного по дому сотворила. А ночью даже на чердаке разобралась.

И, что немаловажно, дядя Миша стал ее слегка побаиваться. Не бояться, конечно – нет. Все-таки характер у нее сохранился в целом добрый и незлобивый. А так – опасаться, ну мало ли, как бы не вышло чего. И в меру сил (за бабой Машей кто нынче угонится) стал тоже суетиться по хозяйству. В общем, работа на подворье у бабы Маши закипела.

– А ну-ка, Минька, ноги в руки и дуй в погреб за посевной картохой, – слышали соседи, как она дает мужу разнарядку с утра.