Он служил, как пес, и убили его, как собаку.

Мы все ближе к открытию наукой Бога. Боюсь, за Его судьбу.

Трудно гладить зверя, когда он в человеческой шкуре.

Дорожные указатели способны превратить в лабиринт любое шоссе.

Кто не постиг тайны Сотворения мира, не способен понять и потребностей общества!

Обычно мы слышим вздохи в их окончательной редакции.

Давайте говорить кратко, чтобы успеть закончить мысль в пределах одной эпохи.

Есть дальтоники, которые не различают цветов, но зато как подмечают все оттенки!

Ох уж этот альтруизм! Иногда и хочешь треснуть по столу кулаком, да не хочешь расплескать чужой суп.

Марионетки тщетно мечтают о монологе Гамлета.

Вот уж я посмеюсь, если конец света наступит раньше, чем светопреставление.

У него был открытый ум – увы, он был открыт настолько широко, что в нем ничего не задерживалось.

Собственного пришествия с нетерпением ожидают и сами мессии.

Ведь можем же мы хотя бы в снах позволить себе раздвоение личности!

Тогда один из нас мог бы быть, кем хочет, а второй бы караулил, чтобы разбудить его в нужную минуту.

Мир не застыл, он все время меняется, но – совсем без фантазии.

Поэтому и кажется, что мир постоянен.

Настоящий шут не может высмеять настоящего шута.

Если это происходит, значит, один из них – ненастоящий.

Он был совестью своего времени, которое ее не имело.

«Его слова стали заключением для целой эпохи».

Это о поэте? Нет, о судье.

Вот истинный страж закона – охраняет его так строго, что никто не может им воспользоваться.

И кнут даст побеги, если попадает на благодатную почву.

Орфей спускается в ад не только в поисках Эвридики.

Черти подразделяются на падших ангелов и выдвиженцев из числа людей.

Быть шутом на поминках – миссия глубоко человечная.

Отсутствие прецедента – тоже прецедент.

Бессонница – болезнь эпохи, когда людей заставляют на всё закрыть глаза.

Все мы слеплены из одной глины, и это создает опасность: вдруг бросят нас в котел вместе с другими, чтобы вылепить третьих?

Берегитесь авторов, чьи труды оказались осечкой, – они могут выстрелить и много лет спустя.

Сатира никогда не сможет сдать экзамен: во всех жюри сидят ее объекты.

«Не смешно!», – упрекнул критик трагика.

Во время пыток жертва все время сама себя пощипывала.

«Зачем?» – раздраженно спросил палач. «Надеюсь проснуться от кошмарного сна».

Некоторые празднуют и свои поражения – когда их приглашают на пиры победителей.

Мне ставят его в пример: «Он даже думает так же, как мы!»

То, чего нет на самом деле, уже поэтому заслуживает мистического поклонения.

О, если бы участь человека была лишь предметом изучения философии!

Я считаю антропологию лженаукой.

Ее определение человека заставляет считать наш мир перенаселенным.

Кастраты пляшут на всех свадьбах. Им ничего не мешает.

Можно оказаться на дне, так и не измерив глубины.

Табу, несмотря на свою неприкосновенность, очень уж быстро плодятся.

Некоторые караульные далеко зашли, делая всего пару шагов туда и обратно.

Хироманты прячутся за отговоркой:

«По грязным рукам гадать невозможно!»

Я приклеиваю на человека ярлыки, для того чтобы прикрыть его наготу.

Я уверен, что тайны бытия уже не раз поменялись с тех пор, как их зашифровали.

Войте! Почувствуете себя на миллионы лет моложе.

Ах, если б знать тот мотивчик, который исполняли на иерихонских трубах!

Когда надо бить в набат, бей, даже если не являешься штатным звонарем!

С тех пор как человек встал на ноги, ему никак не удается обрести равновесие.

Он долго протестовал – неправильно истолковал «pro»[12].

Показывать язык, не демонстрируя, что вертится на его конце, – особое искусство.

Хочешь петь в хоре? Сначала присмотрись к палочке дирижера!