– Коктейль «Титаник», – не подумав, ляпнула я и тут же в тревоге вскинула глаза на Ольгу, ожидая, что та зарыдает еще сильнее. Но, вопреки опасениям, Ольгу это рассмешило. Глядя в зеркальце от пудреницы, она осторожно вытерла размазанную тушь, и запила шутку горьким коктейлем, приготовленным по собственному рецепту.
Потом Ольга говорила, что именно я в значительной степени помогла ей выбраться из состояния опустошенности. Каждые выходные я заезжала за ней на своей красной «хонде» и везла завтракать в какое-нибудь уютное местечко на Патриарших прудах или близ Новодевичьего монастыря. Водила на выставки. Приносила интересные книги. Веселила. Молчала за компанию.
…У стоек регистрации Germanwings уже собралась очередь, по счастью, не очень большая. «Зачем тебе «Аэрофлот»? – безапелляционно сказал Ольге ее коллега, считавшийся экспертом по Германии, когда она заикнулась о поездке в Берлин. – Лети Germanwings, это же дочка Lufthansa, отличный лоукостер, цена-качество – все в самый раз. И потом – что может быть надежнее немецкой авиакомпании?» Несколько месяцев спустя, когда впавший в депрессию пилот «немецких крыльев» направил свой «аэробус» в альпийскую скалу, коллега-советчик, улетая в очередную заграничную командировку, немедленно пересел на рейс «Аэрофлота», бормоча что-то вроде «ну, кто бы мог подумать, а?» Но очевидно, что сейчас кое-кто в очереди все-таки подумывал о такой чудовищной вероятности задолго до того, как она стала реальностью.
– Дддевушки… а вы когда-нибудь летали этим лоукостером? – сказал кто-то прямо мне в ухо, обдавая густыми коньячными парами. Вздрогнув, я обернулась. Позади стоял молодой человек в оранжевом пуховике нараспашку. Под пуховиком – желтый джемпер, в вырезе которого виднелся краешек синей футболки. У незнакомца было приятное интеллигентное лицо, его глаза сквозь фильтр очков в золотистой оправе казались большими и тревожными. Я немедленно дала ему прозвище Канарейка.
– Нет, мы впервые.
– Черт, мне срочно надо выпить, – расстроился Канарейка и нервно потер переносицу указательным пальцем. – Нет, я, конечно, выпил, но… эта турбулентность… знаете, хуже всего, турбулентность… в этом небесном автобусе так трясет…
Следующие двадцать минут Канарейка щебетал без умолку, даже слегка расслабился и заулыбался. Мы, пожалели, что заблаговременно не прошли регистрацию онлайн. Сдав багаж и получив посадочные талоны, мы отправились в вояж по дьюти-фри, время от времени замечая краем глаза апельсиновый пуховик, мелькающий то у полок с алкоголем, то у входа в паб.
И вот самолет взмыл в воздух, поплыл над снежными полями. Сорок минут спустя выяснилось, что на борту бомба. Обнаружилось это обстоятельство ровно в тот момент, когда тишину салона внезапно взорвал чей-то красивый тенор.
– Мама, я знаю эту песню, я в школе слышала, – громко сказала девочка, сидевшая впереди нас. – Солнечный круг, небо вокруг, это рисунок мальчишки… нарисовал он на листке и написал в уголке…
– радостно подтвердил ее предположение тенор.
Пассажиры, из которых три четверти были немцами, растерянно улыбались и вытягивали шеи в надежде разглядеть певца солнца и неба. Тот недолго хранил интригу: над местом 9b вдруг возник желтый джемпер с краешком синей футболки в вырезе, сверкнули стекла очков. Канарейка дирижировал, размахивая руками, приглашая всех пассажиров составить ему компанию в распевании старой песни времен Варшавского договора. В округлившихся глазах немецких стюардесс можно было разом прочесть все должностные инструкции по поведению в критических ситуациях, а также то, что такой случай у них на борту впервые и как действовать они не знают. Остолбенение, впрочем, длилось всего несколько секунд: к Канарейке подскочили, усадили на место, запретили голосить, а также отказали в покупке бокала красного вина. Ей-богу, я впервые видела стюардесс с такими суровыми сосредоточенными лицами и почему-то легко представила их марширующими в строю. Я как раз брела к своему месту из туалета, когда была схвачена одной из бортпроводниц за плечи жесткими жилистыми руками и резко сдвинута в сторону, чтобы она могла добраться до Канарейки.