Около полуночи они вызвали такси в аэропорт Кольцово. Прислонившись лбом к прохладному стеклу, Макс смотрел, как мелькают мимо пустынные улицы Уралмаша, на которых прошла большая часть его жизни. Черт его знает, что такое, но сейчас он словно видел стереографические картинки из своего юношеского прошлого – худосочный пацан с разбитыми костяшками кулаков, с опухшей губой, с дырой на новых адидасовских трениках и ощущением глубокой личной драмы по этому поводу… Вот она, Белая башня, водонапорная станция, придуманная конструктивистами, неподалеку от которой «его» пацаны забили стрелу бригаде с соседнего района. Стремительно насовав недругам по скулам, молодежь бросилась врассыпную при виде наряда милиции, и в этот трагический момент студент ПТУ Максим Черенцов ощутил легкую прохладу в левой коленке, овеваемой капризными дуновениями майского вечера. Сука!!! Дыра, сука! На новых «адиках» дыра! И дня не проходил на понтах, одобряемый завистливыми похлопываниями корешей по плечу. По оценкам пацанов, штаны были выше крыши. Их где-то добыл Михал Тарасыч, его загадочный дядя, служивший водителем в администрации Екатеринбурга. Увидев прореху следующим утром, Трасыч неодобрительно цыкнул зубом, но посмотрел на Макса как бы с уважением…

– Честно говоря, Сицилия – это не то, чтобы прямо место мечты… Только звучит красиво. Утешает то, что мы селимся в Монделло, а это крутое тусовочное место, – прервала поток воспоминаний Варя, выныривая из ВКонтакте.

– Иди в жопу, – от души отозвался Макс. – Неужели ты полная дебилка? Забудь о гламурных фотках, я щас высажу тебя на трассе, и – будь спок – Тарасыч меня поддержит.

Варя в кои-то веки заткнулась. Максу даже показалось, что она вернулась в неприглядную действительность из своих виртуальных сновидений и готова сотрудничать.

Как пробуждаются вулканы, знают только вулканологи, но людям обычно плевать на их запоздалые прогнозы – они имеют дело уже с последствиями. С неумолимо наступающим потоком магмы, обращающим в пепел то, что ты возводил кирпичик за кирпичиком всю свою жизнь.

О том, что прокуратура собирается возобновить следствие по уголовным делам ОПГ Федора Солдатова Максу рассказал Тарасыч. Дядя давно уже не крутил баранку – у него самого теперь был личный водитель. Что и говорить, двухтысячные превосходно сказались на его благосостоянии: Черенцов Михаил Тарасович стал большим человеком, владельцем крупнейшей в Екатеринбурге девелоперской компании. Пока возил на служебной машине сильных мира сего, обзавелся серьезными связями, природная смекалка помогла в остальном. Новости дядя всегда узнавал первым.

– Макс, тебе надо уехать, пока делу не дали ход, – сказал он племяннику сутки назад. – Заляжешь на дно, а я тем временем все улажу. А ты как будто в командировке – ты же не мог знать, что там прокурору в голову взбредет.

Они сидели на просторной кухне в квартире Тарасыча за пустым столом. Дядя раскручивал лимон-дирижабль, люминесцентно светившийся в вечерних солнечных лучах, и смотрел, как тот вращается вокруг своей оси. Его лицо, как всегда, казалось бесстрастным, но Макс чувствовал, что Тарасыч на взводе. Стоило Максу – вице-президенту его корпорации – оказаться под следствием, как клубочек начнет разматываться, и тогда могут всплыть дела давно минувших дней, имеющие отношение не только к его племяннику, но и к самому Тарасычу. А что мог творить Тарасыч, прокладывая себе путь к вершинам, не знал даже Макс.

Первый судебный процесс по делу бригады Солдатова состоялся десять лет назад, тогда пересажали весь костяк преступной группировки. Федор Солдатов получил пожизненный срок в колонии строгого режима. Макса и его приятеля Серегу Малышева обвиняли в убийстве бизнесмена Семёна Шаркова: Малышев дважды выстрелил в предпринимателя из обреза, а Макс стоял в это время «на стреме», страхуя подельника. Но коллегии присяжных доводы обвинителей показались неубедительными: приятных молодых людей в приличных костюмах сегодня было сложно представить бандитами с темных подворотен. Их оправдали. Малышев долго не прожил – его сбила машина. А Макс был готов сделать лоботомию, лишь бы забыть свое кровавое уличное взросление, которое иногда являлось ему во снах. И вот шестеренки правосудия заскрежетали снова, кому-то понадобилось ворошить прошлое всего за год до истечения срока давности по преступлению. Он был уверен: копают под дядю, который слишком многим успел перейти дорогу. Копают под дядю, а закопают его…