– Да кто вы такая на самом деле?

– Я же говорила, музыкант.

– Поп-звезда или кто-то в этом роде?

Она хмурится:

– Я кажусь вам поп-звездой?

– Нет.

– Повторю, я играю на гитаре, – пожимает она плечами, но после встречи с Прити ее слегка пошатывает.

Она думает о Губернаторском бале, который состоится в следующие выходные, и ее рука сжимает лежащий в кармане телефон. Ей внезапно хочется позвонить своему менеджеру Хоуи и сказать, чтобы он забил на это дело. Она еще не готова. И значит, возвращаться пока рискованно.

Но она даже не сообщила ему, что отправляется в путешествие. Она не сказала об этом никому: ни пиарщику, ни лейблу, ни агенту, ни даже своей лучшей подруге Яре, клавишнице, которая сейчас в турне с Брюсом Спрингстином и которая поняла бы лучше, чем кто-либо, почему она избегает их всех.

Вот уже несколько дней ее бомбардируют электронными письмами и эсэмэсками о фестивале и презентации нового сингла. В них содержатся просьбы о выступлении на местном радио и встречах с музыкальными журналистами. Предложения, как подать то, что случилось в марте, и «восстановить ее имидж». Предлагаются темы для разговоров и сроки.

Грета ни к чему этому не готова.

Это так не похоже на нее. Обычно она не ведет себя подобно стереотипной рок-звезде, каковой, по мнению ее папы, она является, то есть не поглощена своим образом жизни в ущерб предоставленному другим деловому аспекту. Она много что делает сама: пишет треки и занимается лицензиями, рано приходит на саунд-чеки и проводит долгие часы в студии. Но на сцене она должна выглядеть не прилагающей ни к чему этому каких-либо усилий. И это касается не только игры – мощных гитарных риффов и волнующих крещендо, но и того, какой она предстает перед публикой: сильной, провоцирующей, пленительной. На самом деле так оно и есть, но эти ее качества подпитываются неизменными трудолюбием и упорным стремлением стать лучше, продолжать писать музыку, сделать так, чтобы ее слушали, приходили на концерты и покупали альбомы.

А теперь все это, конечно же, пошло псу под хвост – и имидж, и трудолюбие.

Теперь все, что ей нужно, так это выпить и сделать вид, что ничего плохого в ее жизни не было.

Войдя в бар, они отыскивают свободные места. Повсюду яркие цветы, а на барменах гавайские рубашки. К стене прислонена синяя доска для серфинга.

– Совсем как на Аляске, – говорит Бен, после того как они заказывают напитки: маргариту для него и клубничный дайкири для нее. А что еще можно заказать в подобном месте?

– Ага, – поддакивает Грета, оглядываясь вокруг, – после такого хочется оказаться в ледяной тундре.

Бен удивляется:

– Это трудно назвать тундрой. Мы едем любоваться самыми интересными пейзажами Аляски. Они одни из самых красивых в мире, правда.

Приносят коктейли, и она вынимает из своего бокала маленький бумажный зонтик.

– Вы хорошо сделали домашнюю работу.

– А вы нет?

– Я решила ехать в самую последнюю минуту.

– Как так?

Грета с секунду сомневается, размышляя, стоит ли ей быть откровенной с ним, а потом говорит:

– Должна была поехать моя мама – с папой и их друзьями, а не я. – Она делает глоток дайкири, который оказывается слишком сладким. Подняв глаза, она видит, что улыбка Бена погасла. – Все о’кей, – быстро произносит она, хотя на самом деле это не так. Далеко не так. – Это случилось несколько месяцев тому назад.

– Не так уж и давно.

– Да, – соглашается она, – это верно.

Он постукивает пальцем по бокалу. Грета видит светлую полоску там, где когда-то было обручальное кольцо.

– Хорошо, что вы можете побыть с папой, – говорит он, и она кивает:

– Они собирались в это путешествие целую вечность, и он все же захотел поехать. Вот мой брат и попросил меня составить ему компанию.