Или вот еще. Калужская область, Павел Бобриков, действующий гаишник. В райцентре Ферзиково от него воют все сословия, потому что Бобриков не берет взяток. Однажды даже отказался от сорока тысяч рублей. Если тебя остановил Бобриков, то будь ты хоть начальник Бобрикова – он тебя все равно оштрафует. Живет честный гаишник в бывшем солдатском бараке, воду греет на плите в тазиках, разводит кроликов, потому что не хватает денег на мясо, имеет двоих детей – и все равно, подонок, честный. Логическому объяснению такое поведение не поддается. Вы бы на его месте брали? Я бы брал. А он – нет. Отморозок.

Этимология – моя любимая наука. По тому, как со временем выворачиваются смыслы слов, можно безошибочно писать историю народов. Еще недавно беспредельщиками называли тех, кто ради быстрой выгоды был готов грубо нарушить даже уголовные понятия. Потом эта семантическая единица из криминального лексикона перекочевала в язык нормальных людей и даже государственных лидеров. Ее отрицательный смысл сохранился, но с маленькой поправочкой: беспредельщиками теперь стали те, для кого не писан закон Российской Федерации, а не воровской кодекс. Уже неплохо.

И вот теперь такой головокружительный лингвистический трюк: слово «беспредельщик» начинает звучать гордо. Отморозки нового типа встают в один ряд с Жанной д Арк, Махатмой Ганди, Павкой Корчагиным и доктором Хайдером.

Но язык – не циркач. Он ничего не делает на потеху публике. Если что-то интересное происходит в языке, значит, нечто важное уже произошло в реале. Что же именно?

Один из синонимов слова «беспредел» – «внесистемность». К приставке «вне» претензий нет, она имеет вспомогательное значение. Вопросы – к корню. Системность той эпохи, когда слово «беспредел» завоевало массы, строилась по преимуществу на моральных началах. Готовность нарушить нормы и догмы ради денег, славы, влияния, конечно, очень даже имела место, но рассматривалась как исключение из системы человеческих взаимоотношений и осуждалась обществом.

Пройдя сквозь шоковую терапию, дефолт, эпоху терактов, череду терапевтических реалити-шоу типа «съешь товарища» и прочие испытания, мы стали другими людьми. То, что еще вчера называлось беспределом, мы приняли за основу и построили на этом фундаменте систему новых взаимоотношений. Мы свыклись с мыслью, что всеобщая продаваемость человека со всеми его принципами и совестями – это нормальное состояние общества и даже в какой-то степени инструмент его стабильности. «Мы» – это не только граждане России. В западноевропейском сознании эта «трепанация черепа» просто произошла чуть раньше. Невидимая рука, управляющая современным миром, – это рука не Ивана Грозного, а Ивана Калиты. И этот Калита не любит всего, что дороже денег. А дороже денег могут быть только разнообразные формы идейности: вера, правда и прочая хрень. Именно они и не дают жить спокойно беспредельщикам нового типа. И знаете что? Я не хочу, чтобы их было слишком много. Но я за то, чтобы они были. В пределах разумного.