Когда всё было готово, он забросал ямы землёй и плотно утрамбовал их каблуком сапога. Ну, кажется всё нормально. Если два дня простоит, то цемент затвердеет и своротить её будет почти невозможно. Хотя, кому она нужна. Простоит сколько надо. Вряд ли кто-нибудь станет возиться и разбирать её. Как там говорится? Дело сделано, сказал слепой. Кажется, так…

Воткнув лопату в землю, он ещё раз сходил к канаве с дождевой водой и вымыл руки. Только теперь стала заметна осень, разбросавшая между могил новенькие пятаки осенних листьев. Чёрная вода была неподвижной, а деревья в сумерках казались нарисованными акварелью на старой серой бумаге. Вечер только начинался. Был пасмурно и очень тихо. Он вытер лицо рукавом клетчатой рубахи и, накинув на плечи куртку, присел на лавку возле соседней могилы. И сразу стали видны наклонившиеся кресты с полустёртыми временем надписями, кружево оград и веток. От этого начала кружиться голова, и чтобы успокоится он закрыл глаза.

День пробежал в памяти чередой нервных событий. Вроде бы ничего особенного не было, но из-за постоянного напряжённого ожидания, что вот-вот где-то сорвётся, он очень устал. Только сейчас почувствовал это. Хорошо, что всё сделано. Оказывается, его давно давила мысль, что когда-то это придётся делать. Да ещё разговоры, упрёки. Ладно, проехали.

Он сунул руку в сумку и наощупь нашёл небольшую металлическую флягу, скользко блестевшую полированной нержавейкой и слегка синеватую на швах. Где-то там должен быть и стаканчик. Водка обожгла горло и грудь неожиданным холодком. Несколько минут он смотрел на осыпающиеся берёзы. Напряжение постепенно уходило, и день уже не казался таким скверным. Всё сделано как надо. А что касается этого… Что ж, ему приходилось видеть, как люди спиваются. Но все они были из тех, для кого такие понятия как работа, дисциплина, долг, самолюбие значили очень мало. С такими людьми было неприятно общаться. Именно из-за них у окружающих вырабатывалось представление о спиртном как об опасной отраве. При этом почему-то забывают, что любое лекарство является лекарством лишь в малом количестве, а при большой дозе превращается в яд – будь то снотворное или крепкий кофе. Просто надо всегда оставаться человеком.

И вдруг стало ясно, что все неприятности этого дня – пустяк. Сделал дело, которое обещал. Вот и всё. Надо уметь видеть хорошее в каждом прожитом дне.

Как тихо здесь. Даже листья падают бесшумно, точно во сне. Осень крадётся по земле, а вечер помогает ей прятать следы. Осень во всём мире. Нет. Весь мир в осени. Такое уже было где-то. Только когда и где? Ах, да!

Букетик маленький

Фиалок синих

Положен в Таллине

От всей России

На той могиле

Без обелиска

Где дуб и клены

Склонились низко

В поклоне легком

Перед поэтом

И даже осень

Звенит сонетом.

Какая маленькая плита отмечает там могилу поэта. А рядом торчат гигантские надгробия служителей культа, ответственных совработников и военных. Хотя, величие духа редко соответствует размерам надгробия. Или наоборот. Некоторые из тех людей, с которыми он иногда мысленно советовался, вообще не имели могил. Они жили не в камне, а в памяти. Это приучало думать о смерти не как о катастрофе, а как о логичном конце честно потрудившегося в жизни человека.

Ещё раз наполнив до половины стаканчик, он выпил и медленно пошёл между могил. Большинство из них огорожены решётками, хотя теперь всё чаще появляются низенькие цементные валики. Они обозначают границы владения тех, кто лежит под заросшими холмиками. Здесь опавших листьев было больше. Они лежали на могилах, на стоящих рядом лавочках и столиках, плавали в наполненных дождями стаканах. От этого становилось немного грустно. А может и не от этого. Просто была осень – самое лучшее время.