– Ты… ты видела его смерть, Эдит?

– Видела. Хотя это не совсем верное слово. У меня нет никаких видений или снов. Я просто говорю то, что чувствую и что считаю правдой. Мысли сами приходят ко мне, слова сами срываются с губ. Иногда эти слова удивляют меня, потому что до того, как произнести их, я думала совсем о другом. Правда сама говорит моими устами. Я не могу этому воспрепятствовать и уже смирилась с этим.

– Но то, что ты сейчас сказала… Мне очень тяжело это слышать. – Ида зябко поежилась и судорожно сжала на груди складки плаща. – Значит, нас ждет большая война?

– Да, это так, и сердце мое полно печали. Когда-то завоевателями были саксы. Они забрали себе все, что могли взять. Теперь пришел их черед быть завоеванными и проститься с тем, что они нажили.

– Но они будут сражаться!

– И погибнут. Божью волю изменить невозможно. Бог позволил саксам владеть благодатными землями. Теперь Бог говорит, что настала очередь других.

– Это значит, что наш народ и все наши обычаи должны умереть?

– Нет, моя девочка, весь народ не умрет. Он изменится. И эта часть пророчества относится и к тебе.

– Ко мне?! – воскликнула Ида и сжала кулаки. Она с трудом подавила внезапно вспыхнувшее желание ударить старуху и потребовать, чтобы та прекратила говорить все эти ужасные вещи. – Но я всего лишь слабая девушка, и как я смогу…

– Скоро ты выйдешь замуж, – перебила ее Эдит. Такая внезапная смена темы вызвала у Иды смех, но она тут же снова стала серьезной.

– Я уже была замужем.

Эдит в ответ только фыркнула, кочергой протолкнув поглубже в печь обгорелое полено.

– Что? Замужем? За этим мальчиком, который напился и подрался на собственной свадьбе и был убит до того, как лечь в постель с новобрачной, чтобы оставить в ней свое семя? Ты осталась девушкой, так что твоя свадьба ни о чем не говорит. Я вижу, ты носишь свои волосы распущенными, как это делают не замужние.

– Да, я действительно осталась девушкой. Но для всех я – вдова. И поэтому буду носить на голове повязку до тех пор, пока траур не окончится. Мне не нужны лишние пересуды.

– Никаких пересудов не будет. Ты носишь повязку уже давно. И твой срок вдовьего одиночества тоже истекает. Очень скоро в твоей жизни появится мужчина, который будет тебя достоин.

– Красивый, отважный и сильный? – спросила Ида, пытаясь за игривым тоном скрыть напряженное ожидание.

– Да – красивый, отважный и сильный. И не надо считать это всего лишь вежливыми словами или утешительной выдумкой. Это правда. Так оно и будет.

– Я встречу его после того, как война завершится?

– Нет. Твой будущий супруг скачет сюда вместе с Вильгельмом.

Ида отшатнулась, с ужасом глядя на старуху. Старая Эдит никогда не говорила подобные вещи вслух, если не была в них абсолютно уверена.

– Норманн? – чуть слышно прошептала девушка. – Но ты только что сказала мне, что норманны явились забрать наши земли, и тут же говоришь, что я полюблю одного из них! Ты считаешь, что я способна на предательство?

– Глупое дитя, – мягко улыбнулась Эдит. – Разве я не говорила, что не весь наш народ умрет и не все наши обычаи исчезнут? Не бойся – такого не произойдет. Но в этом отнюдь не будет заслуги наших мужчин, – вздохнула она, и на миг ее бесцветные губы сжались в жесткую складку. – Сейчас они враждуют друг с другом, ослабляя себя в междоусобной борьбе. Когда придут завоеватели, наши мужчины объединятся, но будет поздно. Они одержат победы, но поражений их ждет гораздо больше, и еще до своей гибели они увидят, как их земли захватывают норманны. Будущее саксов уже никогда не будет связано с саксами-мужчинами. – Печальный голос Эдит вдруг стал увереннее и тверже. – Оно – в руках саксонских женщин, которые станут женами норманнов. Если эти женщины будут разумны, они выучат язык норманнов, но сохранят традиции саксов и позаботятся о том, чтобы их дети могли говорить и по-английски. – Старая Эдит повернула голову к Иде и едва заметно улыбнулась. – Вижу, тебе совсем не нравится правда, которую я поведала.