Выскользнула из операционной в темный коридор. Куда идти, где прятаться? Идея сбежать больше не казалась такой хорошей. На ощупь я дошла до конца коридора и замерла, где-то наверху раздался звон битого стекла. Вжалась в стену, прислушиваясь. Раздался скрежет. Глухой звук удара. Кто-то спрыгнул на пол. Шаги. Осторожные, неуверенные. Судорожно сглотнув, я пошла вперед.

В скупом свете рассмотрела лестницу наверх.

Отец говорил, что враг моего врага – мой друг. Так может, тот, кто решил спрятаться в этом непонятном здании, тоже беглец?

Наверху никого не было, только осколки стекла на полу. Убежал?

Вдруг рот зажала горячая сухая ладонь, а над ухом раздался шепот:

– Ни звука, или замочу. Кто такая? Работаешь тут?

Замычала в ответ. Мужчина развернул меня к себе лицом и вдавил в стену, но руку со рта убрал.

– Нет, я сбежала, – прошептала испуганно, сердце колотилось как бешеное.

– Сбежала, значит? – В голосе незнакомца сквозило недоверие.

Непохоже, что я от него дождусь помощи.

В парке раздался собачий лай и автоматная очередь. Вздрогнули вместе и обернулись к окну.

– Как звать? – прошептал мужчина.

– Карина, – ответила и облизнула пересохшие губы.

Мужчина, услышав мое имя, насторожился. Достал из кармана телефон, включил дисплей и посветил мне в лицо. Быстро погасил экран и убрал телефон.

– Карина Трофи-и-и-и-имовна… – протянул мужчина. – Как интересно. И как же дочь Трофима оказалась в доме его злейшего врага?

Лгать не видела смысла:

– Романов убил моего отца.

– Значит, Трофим свергнут, – усмехнулся мужчина, – а тебя Палач, как трофей, себе забрал? Будет, как обезьянку, с собой водить на поводке и всем показывать?

Обидно, страшно, но незнакомец прав. Действительно, Романов хотел из меня сделать послушную обезьянку.

– А ты ничего, обезьянка, фигуриста. – Мужчина провел ладонью по моему лицу, спустился к груди и больно сжал полукружие.

Я попыталась вырваться, бесполезно, мужчина был сильнее и шарил по моему телу, жадно лапая.

Хотела закричать, но он снова зажал мне рот, повалил на пол и придавил своим телом.

– Тихо, обезьянка. Мне часок пересидеть нужно, пока кореша прорываются на помощь, и весь этот час я могу уделить тебе. – Он провел языком по моей щеке, от отвращения меня чуть не вывернуло. – Какая ты вкусная, у меня бабы три года не было. Представляешь, какой я голодный? Трофима не прикончу, так отродье его во все дыры поимею, – прохрипел он, задирая юбку и срывая трусики.

Внезапно тяжесть исчезала. Раздались звуки ударов. От вспыхнувших внезапно фонарей я ничего не видела, старалась отползти, спрятаться, хоть в стену, хоть в пол.

– Карина! Ты в порядке?! Карина! – Романов вынырнул из ослепляющего света.

Из глаз полились слезы, и его страшное бородатое лицо расплылось в сюрреалистическую маску.

Романов поднял меня на руки:

– Врача вызови, – прорычал кому-то и вынес меня на улицу, в майскую ночь.

Он нес меня по темному парку обратно в тюрьму.

– Ну что, принцесса, придется тебя штопать. – Доктор взял кривую хирургическую иглу и нить.

Внутри все похолодело. Больно уже не было. Уколы действовали. Но представила, как он сейчас иголкой тыкать будет, и замутило.

Я боялась, что меня Романов ремнем будет наказывать, но к такому жизнь меня не готовила.

– Ты лучше не смотри, если мутит. – Доктор с сомнением посмотрел на меня и на иглу.

Легче сказать, чем сделать. Я не смотрела – я таращилась во все глаза. Уже видела себя монстром Франкенштейна со стежками по всему телу.

– Так. – Врач поднес иглу к порезу на предплечье, и я не выдержала, зажмурилась. Возился он со мной долго, до самого рассвета. Протирал, мазал, штопал. Ладно, не монстр Франкенштейна, но кукла из тряпочек точно.