- Я поеду с тобой. Одевайся.

Видит, как я подскочил к гардеробной, схватил штаны, запутался в штанине и едва не упал и смеется.

- Не торопись так. Первые роды – это всегда долго. Ты ничего не пропустишь.

Я все пропустил.

Мы приехали в больницу в 3:35 ночи. Моя малышка родилась в 3:33. Две минуты, две чертовы минуты, и я мог сам принять её, первым взять на руки.

- Я хочу её увидеть, - тут же заявил врачу, который улыбнулся и сказал, что ждать осталось недолго, мамочка приложила её к груди, затем неонатолог осмотрит ее, ее оботрут, запеленают и переместят в педиатрию, где ее можно будет увидеть. 

А затем из родзала вышла медсестра, которая отрапортовала:

- Петр Васильевич, вы нужны, что-то не так.

- С ребенком?! – едва не взревел я.

Медсестра не отреагировала на мой порыв никак, но мы с Лилей услышали начало ее фразы.

- У роженицы стремительно упало давление и пульс…

Дверь захлопнулась и мы остались снаружи.

У роженицы.

Лера.

Следующие тридцать минут как в аду. Вынесли дочь. Я бросил беглый, жадный взгляд на ее красное личико и не успел рассмотреть почти ничего, лишь сразу спросил:

- Как состояние матери?

- Я педиатр, я отвечаю за ребенка. Реанимационные мероприятия проводят.

Делаю импульсивный шаг в сторону родильного зала, но Лиля тут же хватает меня за руку.

- Коль, туда нельзя, там все стерильно. И они знают, что делают, ты должен довериться.

Милая моя, ты явно плохо меня знаешь. Я никому не доверяю. 

Через сорок минут к нам выходит бледный врач. Я едва не хватаю его за грудки.

- Валерия Викторовна введена в искусственную кому и подключена к аппарату ИВЛ. Мне жаль.

11. 10 глава

Николай

Сижу в кабинете и тупо смотрю в телефон. Никаких новостей, опять. То, что должно было стать радостным событием, превратило крыло моего дома в больницу. 

С дочкой Лиля и три няни. Они справляются так, что не слышно и писка, хотя меня предупреждали, что первое время будет слышен лишь крик новорожденного в доме. В моем доме слышна только блядская, гнетущая тишина.

Дверь кабинета открылась и вошел брат.

- Новости?

- Нет. Это что, так трудно – диагноз поставить? Прогнозы дать?

- Коля…

- Я тридцать три года Коля! Какого хуя нет конкретики и мы до сих пор не знаем, как это произошло и что нам делать?!

- В твоем доме новорожденная малышка, а ты опускаешься до мата. Я понимаю, что тебе больно. Нам всем. Ей больше всех. Усмири свой норов, это не помогает.

- Ничего не помогает, Эдик.

Первые три дня с тех пор как Леру ввели в кому я помню плохо. Мозг работал на все триста, организовывая лучших врачей, чтобы помогли ей выкарабкаться. Ввели в стабильное состояние и умыли руки, сказав, что ничего не могут сказать. На четвертый день нас выписали из родильного отделения, а Эд устроил всё дома, и я забрал своих девочек домой. Дома случилось чудо – Лера стала дышать сама, хотя я все равно купил аппарат ИВЛ. Стала дышать, но не проснулась. И никто не обещает, что проснется. А если проснется, не обещают, что не останется овощем. Никто вообще ничего хорошего не обещает. А я не понимаю, как это могло произойти с ней. Не было предпосылок. Была легкая беременность и, как сказал врач, легкие роды. Она даже успела приложить к груди Дину. А потом…

Брат молча подходит к креслу, кладет ладонь на мое плечо и задумчиво смотрит в окно. Ему тоже сложно. Я же знаю, что он прикипел к ней. И вижу, что он страдает. 

Первые две ночи после того, как ее перевели в палату из интенсивной терапии я просто сидел там, рядом, никого к ней не подпуская кроме врачей. Мне хотелось орать ей в лицо, чтоб очнулась. Я готов был умолять на коленях о чуде. Но все без толку.