– Миссис Джордж? – снова спросил он.
– Нет, – ответила она, – есть еще кое-что.
Лия подошла к маленькому письменному столу и открыла один из ящиков. Она вернулась к Себастьяну медленным шагом, почти спокойно. Когда она наконец остановилась перед ним, то отвела глаза.
– Это я нашла в его спальне. И подумала, может, вы захотите забрать… их?
Себастьян вздрогнул, когда Лия протянула ему пакет писем, перевязанный розовой атласной лентой. Сладкий аромат лаванды и ванили наполнил воздух. С пакета свисал, раскачиваясь, золотой медальон, украшенный бриллиантами.
– Ее портрет, – прошептала Лия.
Дыхание давалось с трудом, каждый вздох требовал усилий. Себастьян был потрясен. Письма.
– Вы читали их?
Она покачала головой.
– Почему нет?
– Она была вашей женой. Сначала прочитать их должны вы, так как леди Райтсли писала…
Себастьян резко взмахнул рукой, и письма рассыпались по полу.
– Сожгите их, – сказал Себастьян и вышел.
Глава 4
Приезжай ко мне. Себастьян уехал на бал, а я сказалась больной. Мэри откроет для тебя окно кабинета.
Лия встала на колени и собрала письма, разбросанные на полу. Она завидовала способности Райтсли уйти, не прочитав ни строчки. Если бы она тоже так могла! Как только она обнаружила письма, спрятанные вместе с карманными часами Йена и булавками для галстука, они манили, искушали, хотя она понимала, что содержание может снова разбить ее сердце.
Лия присела на край постели, сжимая письма в руке. Всего их было одиннадцать. Лия пересчитывала их снова и снова, убеждая себя, почему не стоит их читать.
Йен и Анджела умерли, роман закончился. И больше не будет тех страшных ночей, когда она, лежа в постели, прислушивалась, не поднимается ли он по лестнице. Не нужно будет пытаться выкинуть из головы все мучительные мысли, когда он будет заниматься с ней любовью, не будет больше и тех недель напряженного молчания, когда они ждали, придет ли ее очередное недомогание. Какая польза от чтения этих писем? Скорее всего они еще раз напомнят ей о разбитом сердце и крахе иллюзий.
Подняв голову, Лия посмотрела на противоположную стену с ее синим цветочным рисунком и желтым бордюром, на ковер савонери в бежево-золотистых тонах, на стулья палисандрового дерева с обивкой из дамаста. Как же она ненавидела эту комнату и все, чем занималась в ней! Даже при том, что в камине, несмотря на середину лета, горел огонь, здесь всегда было холодно. Воображение преследовало ее, возвращая к первым четырем месяцам их брака.
Здесь, на этом стуле, она сидела, когда Йен спустил пеньюар с ее плеч.
Около этой стены он овладел ею – обхватив обеими руками ягодицы, заставил ее обнять ногами его талию…
Потом, уже на полу, наклонился над ней как животное. О, какой же греховной и распутной она должна была быть!
Лия закрыла глаза.
И потом это продолжалось здесь, на этой постели, уже после того как она узнала об измене. Несколько месяцев она лежала под ним, стараясь игнорировать ощущения от его рук и губ. До крови закусив губу, сдерживала стон, готовый вырваться из ее груди. И она позволяла ему взять ее… снова и снова.
Без души.
Это то, во что она позволила себе превратиться. Бледное зеркальное отражение без воли и стержня. Когда она застала Йена и Анджелу, то поклялась, что никогда больше не даст ему ни кусочка своего сердца… но в конце, даже не сознавая этого, отдала ему все.
И вот теперь лорд Райтсли не понимает ее поведения. Он ожидал, что она будет соблюдать траур, вести себя как прежде, то есть будет послушной и покорной. Но нет, она не могла. Она старалась быть хорошей женой и дочерью и… потеряла себя. И сейчас, после смерти Йена, она уже не знала, сможет ли жить, отказавшись от независимости, которую наконец обрела.