LITERATUR: Friedrich Harms, Die Philosophie seit Kant, Berlin 1876

Прелюдия

Философская Вальпургиева ночь

«Но скажи мне, стоим ли мы?

Или мы идем дальше,

Все, все, кажется, вертится».

От Канта к проблеме познания. Неосведомленный читатель будет поражен, узнав, что был человек, который утверждал, что открыл точную науку, до сих пор неизвестную, то есть равную по рангу математике и физике, а потому совершенно неоспоримую и совершенно новую, о которой (по его собственному выражению) «до сих пор ничего не было и в мечтах». Он будет поражен тем, что этот человек из-за своего открытия сравнил себя с Коперником (первым основателем современной астрономической системы). Он скажет: «У этого человека есть мужество» или «чертовски скромный парень».

Но тот, кто это сказал, на самом деле был очень скромным, добрым, непритязательным человеком, который надеялся лишь на то, что в будущем встретится не со своими великими коллегами по философии, а со своим старым слугой Лампе, потому что предпочитал общество особо праведных душ любому другому. Тот, кто говорил это, был также человеком, который был не только против лжи, но и против небрежного нарушения истины, и особенно против небрежного распространения заблуждений в высшей степени. Он также был человеком, который впервые создал науку о происхождении неподвижной звездной системы, которая по существу признана и сегодня, вплоть до мельчайших деталей. Этот человек – наш старый, дорогой Кант, который известен большинству людей лишь по темным слухам и противоречивым интермедиям.

Итак, если этот скромный человек, боязливо избегающий любого нарушения истины, прав, то существует новая, истинная, точная наука наравне с астрономией, математикой и физикой, то есть наука совершенной точности, хотя «даже сегодня мы еще не можем мечтать о ней».

Читатель, восприимчивый к сенсационным новостям, спросит себя, спит он или бодрствует, и, придя в себя, скажет: «Какая тысяча! Это что-то совершенно новое и даже одно из тех редких или невозможных известий, которым уже более ста лет. Если это так, то где же люди, которым государство поручило культивировать существующие науки, присваивать и распространять новые открытия? Неужели эти люди спят? Разве не сказочно в высшей степени, что назначенные хранители и блюстители науки даже не подозревают, что существует совершенно новая точная наука, открытая Кантом. Я еще ничего не слышал о ней. Я слышал только, что Кант написал в своей «Критике чистого разума» всякие завитушки, которые трудно понять, что он противоречит сам себе самым серьезным образом, что он находится в конфликте с «современным» естествознанием и что дарвинизм опроверг его. Но теперь, когда я слышу, что он считал себя великим первооткрывателем, мне придется считать его совершенно беспринципным и нескромным шарлатаном или даже дураком. Но это любопытная история. С одной стороны старый Кант в полном одиночестве, в великолепной изоляции по методу английской политики, с другой – несколько тысяч хранителей и блюстителей науки – живых и мертвых, включая даже «великих» философов и ученых. Кому верить – одному Канту или нескольким тысячам хранителей и блюстителей?

Я полностью согласен с читателем в его сомнениях, более того, я понимаю его, когда он отшатывается в благоговейном трепете перед могущественной армией стражей и блюстителей, тем более что он узнал от них много действительно верных вещей. Их голоса также производят огромный шум, когда соединяются вместе. Но – в отличие от парламентов и общих собраний акционеров – большинство здесь не решает. Подобное уже случалось, возможно, не раз. Такие сенсационные, почти столетней давности новости действительно уже были. Знаменитый Коперник был не лучше Канта. Пока примерно через сто лет не проник Кеплер, существовала целая масса блюстителей и хранителей науки, в том числе и знаменитые ученые (например, «великий» философ Бако из Верулама), которые не хотели знать, что солнце является центром нашей планетарной системы и что земля вращается вокруг себя и вокруг солнца. Это были люди, которые не могли оторваться от традиций своих отцов, они были старообрядцами, ортодоксальными противниками Коперника, или, скажем коротко: ортодоксальные антикоперники; и теперь читатель согласится со мной, что, хотя это почти ужасающе невероятно, все же не исключено, что наши тысячи стражей и дозорных, которые отрицают, что учение Канта – истинная, несомненная наука, возможно, являются ортодоксальными противниками Канта, то есть ортодоксальными антикантианцами. Таким образом, дело еще не окончательно решено, хотя хранителям хотелось бы, чтобы мы так считали, тем более что произошли и другие весьма любопытные и сказочные вещи, о которых я вскоре сообщу. Однако я должен умолять читателя пользоваться тем ограниченным пониманием непрофессионала, которым его наделила природа. Не то чтобы я особенно дорожил этим пониманием, которое я часто с успехом использовал. (Далеко не всегда я хочу расположить к себе читателя, делая комплименты его интеллекту.) Нет, он просто не должен пользоваться тем особым философским пониманием, которое один из исследователей Канта иногда рекомендует для этой цели как понимание знатока, превосходящее понимание обывателя. Читатель поймет это предупреждение, если продолжит знакомиться с продуктами этого особого понимания и если учтет, что сам Кант время от времени требует, чтобы о науке судили с помощью «обычного» понимания, как если бы он уже боялся только что открытого понимания знатока.