По этой причине полемика Гегеля против проблемы Канта здесь также неприменима. Гегель говорит («Энциклопедия», Сочинения, стр. 15), что стремление Канта исследовать возможность познания подобно мудрому решению схоласта научиться плавать, прежде чем войти в воду, ибо исследование возможности познания само является познанием. Но желание познать, прежде чем познать, подобно схоластическому решению научиться плавать, прежде чем войти в воду. Однако это опровержение не применимо к попыткам Канта. Ведь Кант спрашивал не о том, возможно ли познание, а о том, как оно возможно. Более того, плавать можно научиться и до того, как войти в воду, как можно научиться и в воздухе. Никто не станет слепо и наугад бросаться в воду, чтобы научиться плавать. Но заниматься познанием, как рекомендует Гегель, – это просто гимнастика мысли, к которой Кант предусмотрительно отнес проблему возможности познания, поскольку наука – это не слепое познание, а методическая процедура познания, а исследовать возможность познания, которым занимаются другие науки, – это проблема философии.

Вопрос о возможности познания, или об условиях, при которых познание возможно, касается происхождения, опосредования и цели, или объекта и истины познания. Познание возникает, каким бы то ни было образом, из души; поэтому исследование происхождения познания называется также психологическим исследованием. Опосредование в познании происходит через функции мышления и является предметом логики; но исследование объекта] и истины познания является метафизическим. Эти три элемента, психический, логический и метафизический, содержатся во всех знаниях и науках. Разложение всего знания на эти три элемента не представляет никаких трудностей, так же как легко и правдоподобно образовать на основе этого разложения три дисциплины – психологию, логику и метафизику, каждая из которых имеет дело с одним элементом знания, хотя и отдельным и отличным от другого. Однако эти три дисциплины не в состоянии решить проблему науки о познании, поскольку каждая из них не в состоянии даже правильно понять и осмыслить тот элемент, на котором она основана, поскольку они разрывают эти элементы на части и ни одна из них не в состоянии, таким образом, дать достаточное объяснение природы и процесса познания. В отрыве друг от друга они образуют эмпирическую психологию, формальную логику и догматическую метафизику, которые являются фрагментами целого, которое никогда не может быть в них узнано. Отказ от этих прежних философских дисциплин, старых средневековых традиций, – первый шаг к решению проблемы науки о знании. Для них разложение знания на элементы – лишь средство установить возможность познания, поскольку искусственно отделенные друг от друга элементы всегда содержат реальное знание, когда они связаны друг с другом.

Заслуга «Критики чистого разума» Канта состоит в том, что он впервые рассмотрел проблему науки о познании во всей ее полноте, исследуя знание в соответствии с тремя указанными элементами в связи друг с другом. Поэтому нет ничего более препятствующего пониманию и оценке учения Канта, чем рассмотрение его с точки зрения одной из трех прежних дисциплин философии – эмпирической психологии, формальной логики или догматической метафизики, что всегда приводит к ошибочному толкованию. Прогресс, которого философия достигла благодаря Канту, заключается прежде всего в его постановке проблемы. Кант поставил новую проблему для философии, спросив, как возможны синтетические априорные суждения, и тем самым стал основателем немецкой философии. Тот, кто знает, как поставить перед наукой новую проблему, приводит в движение все силы исследования во всех областях познания.