На сцену выбежали куклы. Да, да! Именно выбежали. Разного размера – и большие, ростом с меня, и маленькие, ростом с Катькиного брата.

Я смотрел во все глаза, и не мог понять – как эти куклы, сами, передвигаются по сцене? Рассказчик ходил между ними, о чём-то спрашивал их. Куклы отвечали, кивали в ответ своими кукольными головами, пели и танцевали.

Я глянул на Катьку. Она сидела и с открытым ртом смотрела на сцену. Я не удержался и ткнул её в бок:

– Слушай, – тихо спросил я, – а как это эти куклы сами ходят? Они живые что ли?

Катька, так же тихо, восхищённо прошептала:

– Не зна-а-ю…

Я посмотрел по сторонам. Все очень внимательно наблюдали за тем, что происходит на сцене. Даже Тамара Павловна перестала следить за нами и тоже неотрывно смотрела на кукол.

А происходило там вот что. Кукла эта, по имени Чуча, долгие годы служила в театре. Не работала, как на заводе, например, а именно служила. Потому что в театре служат искусству. А потом она состарилась и её уволили. И она поселилась в театральном чулане. Там она плакала от горя. Бедная Чуча! А в чулане жил старый занавес и кукла Петрушка, а ещё швабра, ведро и много ещё всякого театрального хлама. И вот Чуча там сидела на сундуке и плакала, а Петрушка веселил всех. А занавес рассказывал всякие небылицы из жизни театра. Мне очень жалко стало Чучу. А Катя даже всхлипнула, когда Чуча стала плакать в чулане. Я тогда дёрнул её за рукав и спросил:

– Ты чего, Кать?

Катька опять всхлипнула и сказала:

– Жалко Чучу.

– Ну, это же неправда. Это спектакль, – попытался я утешить Берёзкину.

А Катя шмыгнула носом и говорит:

– А вдруг и правда? Может, она настоящая?

Сзади в спину меня ткнул какой-то мальчишка и прошипел:

– Тихо вы! Мешаете!

Я обернулся и тоже хотел ткнуть его. Но потом вспомнил наставления мамы про культурного человека. И не стал. А даже, наоборот, улыбнулся в ответ и сказал:

– Извини. Больше не будем.

Потом я снова стал смотреть спектакль, но мысли о куклах не давали покоя.

И вот мне в голову пришла гениальная идея. Я так подумал тогда, что идея гениальная. А гениальность её была в том, что я решил пробраться за кулисы и всё увидеть собственными глазами. Что там и как. И как устроены все эти куклы. Осталось только дождаться конца представления, а там у меня уже созрел план. А точнее – операция. Операция, которой я дал кодовое название – «Кукла Чуча».

Делиться ни с кем своей гениальной мыслью я не стал. Зачем? Скажешь кому-нибудь, вот, например, Катьке, и она точно сразу всё всем разболтает. Поэтому я решил молчать и довольный своей гениальностью даже заёрзал на кресле.

От радости я случайно спихнул Катину руку с подлокотника. Она недовольно посмотрела на меня и показала кулак.

Фу, какая Катя некультурная девочка! Ведёт себя порой хуже мальчишки.

А потом объявили антракт. Первая часть спектакля закончилась. И мы все побежали в буфет.

Ребята наперебой обсуждали спектакль, а в особенности кукол. Всех волновал один и тот же вопрос – как это куклам удаётся самим двигаться? И где же прячутся артисты-кукловоды? Ведь такого быть не может, чтоб куклы сами ходили! Это же не театр Карабаса-Барабаса с Мальвиной, Пьеро и Буратино! И потом, там же всё-таки сказка придуманная. В сказках ведь и коты разговаривают, и собаки. А тут у нас сейчас – жизнь настоящая! И если в спектакле всё придумано, то мы-то с ребятами и Тамарой Павловной настоящие! Не придуманные!

Катька аккуратно откусила пирожное, которое она только что купила в буфете, и запила его лимонадом.

– Знаешь, Костя, – изрекла она с умным видом, – Я думаю, куклы эти на специальных моторчиках. Заводные. У меня была такая кукла. Заведёшь ключиком, и она начинает танцевать.