Уходят они грамотно, не по открытой местности, пули там все равно догонят, а эффект внезапности потерян, а, прижимаясь к краям долины или вообще скрываясь за камнями. Это приносит результат – на моих глазах падает при отступлении только один из них. Повреждённый челнок аккуратно спускается вниз, садясь на площадку в стороне от станции.

Встряхиваю пару раз головой и наконец обращаю внимание на датчик в углу шлемофона, он бесстрастно сообщает что воздуха осталось менее чем на полчаса, а это означает повреждение не только скафандра, но и аварийной системы дыхания, воздух улетучивается слишком быстро. Кроме того, ощущаю, как пробирается холод в правую ногу, теряющую чувствительность, и занывшее левое плечо. Если не окажут помощи, то мне и получаса не продержаться.

– Дементьев отзовись, чтоб тебя подери? Как твое состояние? – раздается усталый голос Лемехова.

– Ранен, скафандр поврежден, кислорода на полчаса осталось, – бросаю в ответ.

– Б…ь! Идти можешь, если да, то помоги Митонаро дотащить Вадье, у него серьезное ранение. Мы со Светловым сейчас осматриваемся.

– А остальные, – спрашиваю, внутренне холодея.

– Джапаров, Веремеев и Петренко уже… все. Синицын тоже ранен, но ковыляет до челнока сам.

Мать твою, нас было девять против пятерых, наши потери три убитых, трое раненных. У противника четверо убитых, один ушел. Хреново. Позже уже в челноке, корпус которого не пробит, только двигатели повреждены, а значит внутри можно дышать, узнаю результаты боя.

Мурад погиб мгновенно, пуля, пробив шлем, угодила ему в лоб. Вадим получил три пули и уже раненный во многом спас меня, выпустив свои последние три пули, после чего ему не оставили никаких шансов на выживание. Савелию пришлось хуже всех, причина его смерти то ли охлаждение, то ли удушье, его скафандр слишком сильно треснул после удара о торос, куда его швырнуло от полученной очереди.

Борис был тем, кто обменялся очередью с четвертым нападавшим, в нем засело четыре пули, но Вадье успели дотащить до первого челнока, а сейчас собирались перегружать вместе с другими тремя тяжелораненными на второй исправный, который должен был их поднять на транспортник, нарезавший круги над Меллорой. Там имелся походной госпиталь, дававший надежду на спасение. Женю ранили в плечо, но это не представляло опасности. Более того как оказалось мой внутренний комбез сдержал попавшую в меня пули, которая застряли сразу под кожей и была оперативно извлечены прямо на челноке. Обошлось двумя перевязками и уколами обезболивающего

Другим отделениям тоже не поздоровилось. Помимо трех тяжелораненных еще двенадцать убитых и из оставшихся пострадала половина. Могло быть и больше, если бы не самоубийственный бросок Лавриновича, именно его разорвало на части гранатами. В общей сложности из 39 курсантов и двух офицеров боеспособных осталось половина, а непострадавших – четверть. Станция оказалась вновь повреждена и на этот раз куда серьезнее, количество пробоин в её стенах превышало десяток.

Правда и противнику досталось, то ли шестнадцать, то ли семнадцать тел осталось лежать на льду. Когда с нашими ранеными разобрались, и исправный челнок взмыл вверх, взялись за Чужих. Принявший командование над оставшимися, Снегирев потребовал принести одно из тел, и вскоре Лемехов, затащив ближайший труп в челнок, рывком стаскивает с него шлем.

Если проводить параллели с земными видами, то Чужой больше всего похож на прямоногого кошачьего – кошачий антропоморф. Голова, как и тело, покрыто редкой короткой шерсткой, на голове её чуть побольше наподобие волос, точнее гривы, спускающейся сзади по затылку. Наиболее характерные особенности уши и нос – они очень похожи по форме на наших мурчащих. Цвет шерсти коричневый, кровь, судя по ранам красная.