«Но что же случилось за эти три недели? – Гретхен едва не заплакала от бессилия, – Почему вдруг так безжалостно изменились законы?»
«Почему изменились законы, спрашиваешь? – стражник вдруг помрачнел и покачал головой, – Хорошо, я расскажу тебе, хоть и не обязан делать этого. Слыхала ли ты когда-нибудь про Магдебург?»
Гретхен мотнула головой из стороны в сторону: «Нет, не слыхала».
«Это большой город, довольно, впрочем, далеко от здешних мест. Большой богатый город, гораздо больше и богаче нашего городка, хотя и наш городок довольно богат и не слишком мал. Но три недели назад было получено известие о том, что в Магдебурге справляет свой страшный пир Черная Смерть. И нет от нее спасения ни старым, ни молодым, ни бедным, ни богатым, ни знатным, ни простородным».
«Но ведь вы же сами сказали, господин стражник, что Магдебург далеко…»
«Глупая малявка! Знай же, что для Черной Смерти не существует расстояний. Она движется со скоростью самого быстрого всадника, она почти всегда уже там, куда дошло о ней известие. Именно поэтому, узнав о Магдебурге, весь наш Городской Совет – главы купеческих гильдий и ремесленных цехов, каноник кафедрального собора и викарий епископа, другие знатные и уважаемые люди – собрались в ратуше и заседали там до утра без перерыва. Они спорили и кричали, и решили, в конце концов, что впредь, до тех пор, пока из Магдебурга, а также из иных пораженных Черной Смертью мест не придут по этой части сколько-нибудь обнадеживающие известия, не впускать в наш город никого чужого».
С этими словами бородатый стражник повернулся к девочке спиной и принялся сосредоточенно рассматривать свою тяжелую алебарду, дав тем самым понять, что разговор окончен, а решение его непреклонно – в город он никого не пропустит. Обескураженная Гретхен также обернулась и посмотрела вокруг: давешние оборванцы сидели на прежних своих местах и, казалось, с интересом наблюдали за беседой. Едва Гретхен остановила взгляд на одном из них, как тот махнул ей рукой, словно бы подзывая.
6
«Ну, что, бедолажка, не пустил он и тебя тоже?» – такими словами приветствовал Гретхен один из оборванцев, тот, что был более худым и повыше ростом. Второй, несколько более коренастый, с лицом, обезображенным множеством прыщей, в это время молча кивал головой и улыбался:
«Как зовут тебя, бедолажка?»
«Гретхен, – ответила девочка, – Я сирота, братья выгнали меня из дому, и теперь я иду в город, чтобы наняться к кому-нибудь в услужение».
«Понятное дело… – оба, как по команде, состроили очень серьезные выражения лиц, – Так очень часто случается, да… очень, очень часто…»
Они словно бы задумались.
«А вы, – в свою очередь поинтересовалась Гретхен, – вы тоже хотите попасть в город?»
Оборванцы переглянулись. Гретхен даже показалось, что один из них, Долговязый, едва заметно кивнул Коренастому.
«Да, да, нас тоже не пускает этот злой человек, – произнес Коренастый низким и скрипучим голосом, напоминающим звук дверных петель – Мы вот с товарищем тоже думали пройти – да куда там! А ведь нам с ним смерть как надо попасть в город – мы предполагали поступить подмастерьями в мастерскую сёдельщика. Кто ж мог подумать, что этот непреклонный стражник остановит нас в трех сотнях шагов от цели – и как раз тогда, когда в карманах наших остались одни дыры!»
От таких слов Гретхен стало жалко оборванцев, на мгновение она забыла даже, что ее собственное положение едва ли чем-то отличается в лучшую сторону.
«Выходит, что нет никакой надежды? Невозможно никак умилостивить этого грубого стражника? Уговорить его, размягчить его сердце слезами?»