Этот разговор я едва уловила, ибо через пару минут мне стало невыносимо скучно.

Кажется, в детстве я боялась стать частью вечно недовольных масс, от чего-то называющих себя взрослыми, и по иронии пришла именно в эту точку. Наверное, где-то есть огромный магнит, стягивающий все проблемы и бесконечные (глубокие или не очень) разговоры в наши головы. Возможно, лет в пятнадцать мы имели супер-непроницаемые мозги, и не заражались этим бестолковым тленным существованием. Раньше было ярче, что ли? Так, я снова отвлеклась…

Вечерний город походил на что-то стоящее и заслуживающее моего внимания, а это, надо признать, случается крайне редко. Я даже подумала пройтись пешком к дому, минуя тесный транспорт.

О, если бы вы знали, как я ненавижу общественные телеги, по-другому их назвать нельзя. Мы буквально вкидываемся в автобусы или вагоны метро, как последнее стадо. Бодренько так следуем на отвратную работу, утыкаясь друг другу в подмышки. Надо ли говорить, что это не особо приятное действо? Никогда не понимала любителей жить без дезодоранта, юные натуралисты, блин. Ещё не придумали уголовки для них?

Лучше прогуляюсь. Полтора часа пройдут незаметно, хотелось бы верить.

Из головы не выходит тот бездомный. С самого детства я имела удивительную способность впитывать, как лучшая тряпка для уборки, любую жизненную фигню, обдумывая её целыми днями. Голова буквально забивалась хламом, и я тонула вместе с ним.

И вот я снова думаю об абсолютно незнакомом мне человеке, возможно сумасшедшем. Хотя, не менее сумасшедшем, чем все мы.

Какой он на самом деле? Почему он ушёл из корпорации? Как ему хватило смелости перечеркнуть собственный успех? Наверняка, у него была хорошая квартира… и он был таким же пафосным менеджером, каких я вижу в кофейнях. Однозначно, он вписывался в московский антураж. А вписываюсь ли сюда я?

Неуемный мозг закончил эту ненужную рефлексию к часу ночи. Ах, если бы я сохранила способность ранних засыпаний, как в детстве, стала бы сверхчеловеком.

Новый день не нёс ничего примечательного. Хотя нет, разбавило рутину осознание, что я теперь могу пафосным голосом заказать латте на кокосовом. Да, Ами, мы дожили до этого момента.

Так странно, раньше мне казалось, что счастливая жизнь – это и есть прекрасная работа, пачка денег, пресловутый латте. Никаких проблем и унылых разговоров о тяжёлой жизни. Но, как оказалось, я себя обманула. Ну или что-то явно делаю не так. Натяну улыбку, возьму свой кофе и скроюсь в толпе. Хотя, кого я обманываю, снова уткнусь в чью-то подмышку. Народу тьма.

Вчерашний, свободный от всего удручающего бездомный. Я в который раз ловлю себя на мысли, что не могу назвать его неудачником. Его взгляд будто что-то знает, чего так недостаёт мне. Будто познал эту жизнь, дзен словил, что ли; и теперь смотрит на нас свысока, хотя его положение сейчас настолько жалкое, что хочется плакать. Мне на него плевать, конечно, но странно это все, диссонанс какой-то.

Ами, право слово, иногда мне кажется, что внутри тебя сидит писатель. Хотя, если бы я создала какую-нибудь книгу, её бы точно нигде не издали.

Ну во-первых, никому не сдалось читать полотнище из тысячи причин разочароваться в этой жизни и впасть в депрессию. А во-вторых, лень думать. Ами, ты же никогда такой угрюмой не была. Что с нами стало, Ами?

В последнее время самокопание вышло на небывалый уровень. Теперь я говорю с собой во множественном числе. Где-то слышала от психологов, что это прямой показатель одиночества, ну или потери внутренней опоры. Или всего вместе…

Но, мне так не кажется. Мне не одиноко. Мне просто не хочется существовать. Однообразно, непонятно плестись по жизни. А впрочем, надо бы приступить уже к работе. Это отвлекает.