А потом в ямочке между ключиц засияла маленькая звезда.

– Раз ты столько чувствуешь, сам скажи.

Кантернец даже приподнялся, чтобы рассмотреть поближе это чудо: желтоватого оттенка свет будто рождался ниоткуда и совершенно точно не являлся заклинанием. Но главное, что с его появлением «запах» Ари стал настолько ярким, что дух захватило; естество девушки словно выпустили из непрозрачной бутылки, в которой оно было заточено. И нет, человеческого в нём было не больше, чем дёгтя в пресловутой бочке с мёдом. Едва увидев таинственный огонёк, Гвин понял, что это – мост между двумя ипостасями одной сущности, но решительно не мог себе представить, как и почему они взаимосвязаны. В этом дуализме было нечто гармоничное, будоражащее… первозданное.

То есть совершенно непонятное. От начала и до конца.

Гвин поднял взгляд на лицо Ари и честно признался:

– Не имею ни малейшего представления.

Хотя взглядом он, конечно, сказал куда больше.

Он чувствовал себя букашкой, которая услышала прекраснейшую симфонию и поняла из неё только полагающуюся ей букашечью часть. А без восприятия Бестии он вовсе увидел бы только огонёк и ничего больше.

Огонёк погас, и «запах» снова стал еле уловим, а Гвина словно вернули в тёмный погреб после недолгой прогулки на свежем воздухе. Скорее наитием, чем развитым шестым чувством в конце кантернец ощутил, что вся эта чудесная энергетическая система внутри его новой знакомой не в порядке. Что-то с ней было не так. Но разве разберёшься, что именно?

– Я пуэри, – сказала Ари, застёгивая рубаху. – Не удивляйся, если раньше о нас не слышал. Нас уже давным-давно не должно быть.

– И всё же ты здесь, – возразил Гвин. – Вот и расскажи о себе. Такой был уговор.

– Ладно, ладно, – Ари вздохнула, как показалось кантернцу – немного напоказ. – Я родилась незадолго до Великого Света. Отца не видела, он погиб во всей этой заварухе. Мама меня воспитывала до шести лет.

– Они тоже пуэри? Твои родители.

– Нет. Ни один из них. Это долгая и очень запутанная история, в ней сам Лукавый ногу сломит. Не стану рассказывать, даже не проси.

– Почему?

– Запутаться боюсь! Главное, что я произошла… не совсем естественным путём. А единственный, кто в этом разбирался, исчез уже очень давно.

– Ладно, опустим. Так что случилось, когда тебе было шесть?

– Мама умерла.

Гвин не стал бы заострять внимание на столь трагичном факте, но нечто в голосе Ари заставило его проявить бестактность.

– Тоже не совсем естественным путём, видимо?

Девушка пронзила его взглядом, и Гвин тут же прикусил язык. Но не успел он открыть рот для извинений, как Ари вдруг продолжила:

– Её убили. Хоть мне никто и не верит. Просто никто не видел, кроме меня. На нас напало существо, у которого не было тела, только бесформенный чёрный силуэт. Я его поэтому так и называю – Бесформенный. Может, ты слышал о таком?

В голосе Ари на миг прорезалась тщательно подавляемая надежда, и Гвину вдруг очень захотелось ей помочь.

– Опиши подробнее, – попросил он, изобразив повышенное внимание, хотя в этом и не было нужды.

Ари передёрнула плечами – видимо, воспоминания были слишком яркими и неприятными.

– Он будто поглощает всё вокруг себя – и свет, и звук. Когда он близко, закладывает уши, трудно двигаться и дышать. А если коснётся тебя… в общем, он коснулся мамы, и она тут же упала. Мёртвая.

– …А потом?

– А потом он исчез. Растаял.

Гвин поджал губы, напрягая память, но ничего похожего вспомнить не смог.

– Прости, – сказал он. – Я не знаю, что это такое. Может, какой-то особенный демон.

Ари потупилась.

– Да ничего. О нём никто ничего не знает. В целом мире.