– Ну каков дурак! – отвернувшись в сторону и блуждая взглядом по стонущим балкам на потолке, сказал Гаспар. – Если этого болвана выбрали капитаном, представляю, сколько мозгов у боцмана.

– Не ворчи, Гаспар. Дай человеку в себя прийти. Он, небось, там, наверху, дьяволу в глаза заглянул, а ты его бранишь, – со вздохом сказал старик.

– Этому миру конец! Говорят же тебе – Оракул не зря эту погоню снарядил, – подойдя к Барту и недовольно посмотрев ему в лицо, сказал рыцарь. – Только благодаря Рахиль мы еще с тобой небо коптим,– кивнув на тяжело дышащего ребенка, добавил он.

      Отстранив крестоносца, пират прочавкал мокрыми башмаками к столу и, открыв ящик, достал из него ополовиненную бутылку рома. Выдернув пробку, Барт жадно влил в себя оставшееся содержимое и опрокинулся в кресло.

– Кто она? – глядя на девочку, спросил Барт.

– Для меня она Мессия, – опустив глаза на ребенка, ответил Гаспар. Бог, снизошедший в этот ад, чтобы спасти нас от отчаяния и смерти.

– И откуда она такая взялась? – выпустив клубы сизого дыма, спросил Барт.

– Ее подбросили под двери монастыря. Видимо, незрячий ребенок был родителям непосильной обузой. Она была совсем крохой тогда. Убийцы, идущие сейчас по нашим следам, пришли, когда ей исполнилось пять. Сначала их было двое, – поведя длинными усами, начал Гаспар. – Была глухая ночь. Монахи отказались их впускать. Тогда они ворвались силой. Я встал на защиту ребенка. И, уж поверь, ни в одной битве в святой палестине мне не было так тяжко, братец. Эти люди не знали ни страха, ни боли, ни пощады. Я чудом одолел тех двоих. Одолел благодаря трем своим друзьям – вере в Господа, отцовскому мечу, да этой старой кольчуге, – проведя рукой по изрубленному доспеху, сказал Гаспар. – В той битве я отдал все, что у меня было. Израненный – я едва дышал. Если бы не Рахиль, не протянул бы и до утра. Она исцелила раны. А когда пришли остальные, мы с отцом Яковом вывезли девочку через задние ворота, и погнали коней в сторону города.

– Какого черта им от нее нужно?! – хрипло спросил Барт.

– На востоке есть крепость. Белым дворцом кличут, – откашлявшись, вмешался пришедший в себя старик. – Эти люди оттуда пришли. Живет там Оракул. Читана ее звать, – распутывая свалявшуюся бороду, добавил он.– Эта женщина много чего знает, многое наперед видит. Слова худого о ней никто никогда не сказывал, да вот только она свято верит, что мир этот должен непременно сгинуть. Судьба, говорит, у него такая и менять ее нельзя.

      Старик на мгновение приумолк, опустив глаза, а затем, посмотрев на спящего ребенка, добавил:

– Если Господь сошел в этот мир в ребенке, знать не желает он этому миру смерти. Она хоть и особый, но все же человек, а человеку до Бога далеко. Не ей решать, кому жить, а кому помирать. И уж, коли нам выпал жребий защищать эту искорку Божию, так, стало быть, защищать и будем. А там на все воля Божья, – оодняв вверх глаза, добавил старик.

– Защитить – дело благородное, но не простое! – прохрипел Барт. – Я бы мог оставить вас на корабле, но в безопасности вы тут тоже не будете. Пиратскую жизнь спокойной не назовёшь. Ни в одном порту нас не ждут, мы везде висельники. Живем от грабежа к грабежу. Того и гляди нарвемся на имперский флот и пиши пропало, – стаскивая с себя мокрые башмаки, добавил он.

– Да нам и незачем с тобой море бороздить, – устало сказал старик. – Доберемся до Скрибы, сойдем на берег, а дальше на запад двинемся.

– На запад? – удивленно спросил Барт, выливая воду из башмака. – Да ты, старый, видать, тоже умом не блещешь. Ты ее спасти или угробить решил? – кивнув на ребенка, спросил пират. – На западе реки текут из крови, а вместо рыб в них плавают мертвецы. Это самое гиблое место во всей этой поганой империи. Какого кракена тебя туда понесло?