Я заняла свое привычное место – села прямо на учительский стол в передней части класса и, взяв в руки блокнот на спирали, стала делать в нем торопливые пометки, иногда прерываясь, чтобы обратиться к тому или иному участнику нашего общего дела.

– Итак, о представлении пишу я, – проговорила я, сверяясь со списком тем. – Мелани подготовит материал о семьях отцов-основателей. Тео…

– Дрю, честное слово, я не против разок отсидеться в сторонке, – умоляюще взглянув на меня, проговорил Тео Маккейб, наш вечно всем недовольный мальчик-эмо.

Тео, Сет Фаррелл и Мелани Форест входили в редколлегию наравне с Леной, Дейзи и мной. Тео на правах самопровозглашенного бунтаря почти всегда выступал против общего мнения, и потому без него нам было никак не обойтись. Принцип журналистской объективности и по сей день остается для меня самым главным, а вместе с ним и здравое разнообразие точек зрения. Но временами эта нескончаемая «война с системой», которую вел Тео, выводила меня из себя.

Вот как сейчас.

– Ты уверен? – со вздохом спросила я.

Впрочем, после загадочного взрыва лампы в коридоре удивить меня и впрямь было сложно.

Остальных революционный порыв Тео тоже не слишком впечатлил. Все члены редколлегии «Первой полосы» покосились на него примерно с тем же выражением, которое, наверное, читалось и на моем лице.

– Ты просто… Гринч, похититель Именин города какой-то, – заметила Дейзи с таким видом, будто слова Тео стали для нее личным оскорблением.

– Ой, это ты ему льстишь, Дейзи, – заметила Лена. – Гринч хотя бы одумался в конце.

– А ты тогда Синди Лу, – парировал Тео.

Он с нарочитой небрежностью провел рукой по волосам, и на глаза эффектно упала черная прядь. Я с трудом сдержалась от того, чтобы картинно закатить глаза, а Тео пристально посмотрел на Дейзи:

– Как видишь, роли я выбирать умею.

Тут к разговору подключилась Мелани – еще одна заядлая любительница театра, с которой Дейзи успела подружиться за долгие годы совместных выступлений на школьных подмостках.

– Ладно, Тео, мы все поняли, – закатив глаза, сказала она. – Ты выше всей этой праздничной суеты, и тебе куда интереснее все выходные разгуливать по «Хот Топику»[3] да слушать жалобные завывания рокеров восьмидесятых. Ну и на здоровье, одним претендентом на интересную тему меньше! – заключила Мелани, и все охотно ее поддержали.

Тео напряженно выпрямился на своем стуле, явно задетый этими словами.

– Да, я и впрямь выше этого, – сказал он. – Чего, увы, не скажешь о вас.

С этими словами он многозначительно указал пальцем поочередно на всех собравшихся, точно сельский житель из какого-нибудь старого диснеевского фильма.

– Вы же по уши погрязли в жалком, подобострастном этноцентризме, который тщетно пытаетесь выдать за патриотизм! – злобно процедил он, и я невольно восхитилась тем, с какой легкостью ему далась эта многосложная пафосная тирада.

– Что ж, за умение пользоваться заумными словами – зачет, братишка, – послышался голос с порога. – Вот только популярности тебе тут это не добавит.

Мы все как один повернулись на голос, сгорая от любопытства, кто же это к нам пожаловал.

Вот это встреча.

На пороге стоял Паркер Уинслоу. Он недавно перебрался в наш город и перешел в школу «Кин» лишь в этом году. И хотя ни на каких уроках мы с ним не пересекались, я знала о нем все: что родился он в Чикаго, что участвовал в общенациональном соревновании по фехтованию (необычная, но, бесспорно, притягательная деталь биографии), что у него есть старшая сестра, которая работает в благотворительной организации в Майами. Хорсшу-Бэй – крошечный городок, и новые жители сюда приезжают редко. А уж если они при этом еще и поразительно похожи на одного из братьев Хемсвортов (того, что не так популярен)…