Саня: Иди в жопу, проглот, на тебя не напасёшься. Правда, одно доброе дело ты сегодня учинил. Экое чудо в перьях притащил! (Все, кроме, Сашки, смеются. Степан неуверенно улыбается, грея руки о кружку с чаем).

Сашка: И чего там такого смешного в клубе приключилось?

Шура: Приключился известный гипнотизёр Валентин Стадниченко. «Товарищи, сегодня я вам расскажу об удивительном действии гипноза на наше подсознание. Прошу выйти на сцену добровольцев, желающих приобщиться к тайнам психики…» Ой, не могу! А Стёпа-то, Стёпа!

Степан: Да ладно вам.

Корсунский: Нормальный мужик, кстати. Он со своими гипнотическими опытами в политехе два дня подряд выступал – в большой аудитории геофака плюнуть негде было. Я в райкоме комсомола его из-под носа у медиков увел.

Саня: Представляешь, выходят на сцену десять наших чувих, тётки там колхозные и Стёпа. Гипнотизёр им говорит: «Сцепите руки на затылке, закройте глаза. Когда я досчитаю до десяти, руки вы разжать не сможете». Досчитал. Тётки руки опустили, плюнули и со сцены ушли. Один Степан стоит, дёргается, тут он его в оборот и взял: подошёл, ладонью в лоб легонько толкнул. «Вы, – говорит, – теперь у нас Наполеон!»

Шура: Стёпа руками махал, маршировал, по-французски что-то кричал. Мы там на пол все сползли от хохота…

Входят Таня и Наташа.

Таня: К вам можно, мальчики? Ржёте, как кони, на другом конце деревни слышно.

Сашка: Чего, скучно на танцах?

Наташа: Скучно. Девчонки сами с собой танцуют, ваши грузчики портвейн пьют в палисаднике. Ты бы, Саня, им внушение сделал какое.

Саня: Не маленькие. Работать не смогут, тогда получат… Погодите, мы сейчас Степана допытаем, чего он там ощущал, когда Наполеоном был. А, Стёпа?

Степан: Да так, видения всякие. Пушки чё-то там стреляли, солдаты бегали, карта какая-то на барабане лежала. Я плохо помню… Может, к Фролихе за самогоном сходить?

Шура: Не надо, у нас есть. Правда, Корсунский?

Таня: И когда ж вы только напьётесь, мальчики-поэты?

Корсунский (доставая бутылку из-под кровати): «Выпьем, бедная подружка доброй юности моей. Выпьем с горя, где же кружка?» Кружка где, говорю? Давай все к столу. (Наливает, выпивают.)

Наташа: Это он ещё фамилию твою, Стёпа, не знал. А так был бы ты послом в Иране и отбивался бы от злобных персов.

Сашка: Кричал бы: «Карету мне, карету!» Вот тебе твой «зилок» бы и подогнали.

Степан: Да его никто, кроме меня, и не заведет ни в жисть… А сколько у Наполеона войск в подчинении было?

Саня: Чёрт его знает. Битва при Бородино, битва при Березине, битва при Ватерлоо – много народу положил.

Степан: Так он нормальный мужик был или навроде Гитлера?

Шура: Ну, ты хватил. Гитлер – это одно, а Наполеон – совсем другое. Бонапарт вроде как поприличнее… Да и хрен с ним, давайте еще по одной. (Выпивают.)

Корсунский: Послезавтра первокурсники приезжают. Надо бы встречу организовать.

Саня: Так у нас всё готово: две большие комнаты на втором этаже, кровати уже стоят. Разместим – и вперед, на трудовой фронт. Экономика должна быть экономной!

Сашка: Мы придем к победе коммунистического труда!

Таня: Партия – наш рулевой!

Корсунский: Алексеева, ты не уподобляйся. И вообще, держись лучше приличных людей, а не этих оболтусов.

Шура: Точно, у приличных людей всегда самогон есть заначенный, а у нас он никогда не задерживается.

Идет к себе на кровать, берет гитару. Таня подсаживается к нему.

Степан: А кто такой Мюрат?

Саня: Да ладно тебе. Давай лучше допьем. (Допивают.)

Шура (поёт): «Там, где клён шумит над речной волной, говорили мы о любви с тобой…»

Сашка: Не мучай инструмент. (Отбирает гитару, играет гораздо более умело. Поют хором «Клён». )