– Сколько! – рявкаю в трубку.

Рома называет сумму. Вроде неплохую, но, в соотношении с долгом, смехотворную.

– Это всё? – выдыхаю я. – Это… едва ли половина! – кучкую мысли, соображая, что ещё предложить. – Машина… продай машину. Костик Ерёмкин хотел купить, – тотчас нахожусь.

– Но она на тебе…

– Я доверенность напишу. И… и… от моего имени к Габрилян сходи. Процент может запросить, но я лучше ему буду должна, чем этим, – давясь желчью, выплёвываю негодование. – В общем, думай, Ром! И срочно! В конце концов ты гулял, тебе и напрягаться! – заключаю гневно.

– Ник, молю, будь умной и послушной девочкой, не раздражай Дмитриадиса. Делай всё, что он говорит, иначе… Он беспощаден и беспринципен к врагам и должникам.

– Ты мне об этом расскажи?! – меня аж перекашивает от негодования.

– Я не хотел…

– Об этом сожалеть поздно, а думать было нужно раньше. Сейчас мы вляпались по твоей вине. Так что деньги ищи и меня отсюда вызволяй! – не собираюсь желать нежную психику благоверного.

– Ни-и-ик, – тянет обречённо Рома. – Ты же не собираешься?..

Этих секунд хватает, чтобы перевести дух и мысленно поостынуть:

– Нет, Ром. Глупить не собираюсь, я жить хочу… И жить – невредимой! Так что пока ты деньги ищешь, я… побуду тут на их условиях, обещаю.

Но на Костаса смотрю в упор. Играть на его нервах не собираюсь, но и смирённой овечкой пресмыкаться не стану. Между нами война! Холодная и молчаливая. Это война взглядов. Характеров.

И, видит бог, я не привыкла проигрывать!

– Я буду очень… очень послушной девочкой, – поясняю мысль.

Дмитриадис если и понимает мой воинственный посыл, отвечает тем же безразличием:

– Что ж, – не дав договорить с мужем, сбрасывает звонок.

Телефон небрежно сдвигает в сторону:

– Убедилась, что твой муж жив?

– Да, – откидываюсь на спинку стула, не отводя глаз от Костаса. – Я слушаю… Какие варианты для меня у тебя есть?

– Работа. Несколько вакансий на выбор.

– А зарплата соответствующая? – скептически уточняю я.

– Выше среднего, Никита…

– Настолько «выше», что смогу в кратчайшие сроки погасить весь долг?

– Не уверен насчет «кратчайшие» и «весь», – точно цепляется к нюансам Дмитриадис. – Но если твой благоверный соберёт часть суммы, а ты без замечаний и штрафов отработаешь свой срок, мы поищем выход из сложившейся ситуации, и я пересмотрю начальную сумму.

Впервые не сразу нахожу, что сказать:

– То есть альтернативный вариант списания долга всё же существует? – вскидываю брови, обретая робкую надежду. – Может, и начнём с этого?

– Ты в этом вся, – с явным неудовольствием на лице мотает головой Костас: – Торгуешься, ещё не ударив пальцем о палец. Не обольщайся, Никита, не в моих правилах прощать долги, – осекается, когда на столе начинает голосить айфон.

Дмитриадис берёт телефон. Неспешно глядит на экран. Отвечает на своём языке, а по отцу, если мне не изменяет память, Костас – грек.

Разговор длится недолго. И без каких-либо эмоций. Но после этого звонка, Дмитриадис, делает другой:

– Амир, войдите, – коротко бросает, и только в комнату входят уже знакомые охранники, Костас возвращается к моему делу:

– У меня нет времени продолжать нашу беседу, и без того затянулась, поэтому… – жует слова. – Выбор за тобой.

Называет несколько вакансий, вгоняя в полнейшее недоумение.

– Шутишь? – хмыкаю, забыв, что обещала быть послушной и смиренной. – Официантка? Уборщица, кастелянша… Посудомойщица??? – всё больше кажется смехотворным предложение Дмитриадиса. – С такой работой я буду у тебя в рабстве до скончания века!

– Отчего же?! Если не боишься работы, готова совмещать несколько… – продолжает в том же тоне Костас.