— Глеб Андреевич скандал устроит, — сажусь на диван рядом с Наташей.

— А за дело, вообще не жалко. Чем она занимается? Целый день массаж, маникюр, магазины, до семьи дела нет. Чуть дочь не угробила. Я на месте хозяина вообще бы ей денег не давала или лучше развелась. Ладно, ну их, сами разберутся, пойдем спать.

— Ага, ты иди. Я тоже сейчас пойду, — мне нужно побыть одной, прийти в себя. Не понимаю, почему жизнь так несправедлива. Почему чудесная девочка должна страдать, ей бы жить долго и счастливо, у нее все для этого есть, кроме здорового сердечка.

Когда слышу звук подъезжающей машины, я хватаю рюкзак и прячусь на кухне.

13. Глава 13

— Мне видеть тебя противно, — раздраженный голос Глеба нарушает тишину дома.

— Все ведь обошлось, что ты кричишь на меня? — выглядывая из своего убежища, вижу, как чета Аристарховых ссорится посреди гостиной.

— Знаешь, Лада, одного не могу понять. Она ведь твоя дочь, — Глеб делает акцент на слове «твоя». — А ты ведешь себя как мать-кукушка. Тебя вообще что-нибудь интересует, кроме депиляции и шопинга?

— Я хорошая мать и забочусь о своих дочерях, — оправдывается Лада, не забыв поправить перед зеркалом прическу.

— Как зовут любимую игрушку Светы? — рычит Глеб.

— Что? К чему этот странный вопрос?

— На каком факультете учится Инга? Любимый мультик Светы? Их любимые блюда? Молчишь? Ты вообще хоть что-нибудь знаешь о дочерях? — Глеб взрывается до вздувшихся вен на шее.

— Да пошел ты, — задев специально мужа плечом, Лада убегает в свою комнату. Глеб ерошит волосы, матерится и уходит в кабинет.

Дом затихает, а я стою в нерешительности и не знаю, как лучше поступить. Наливаю стакан воды, пью медленно и прокручиваю в голове слова Глеба.

Подойдя к кабинету, медлю. Сердце ухает вниз от страха. Мне кажется, его биение разносится на весь коридор. А если Глеб меня прогонит, он так зол сейчас, а я лезу под горячую руку. Но я хочу разделить с ним боль и попытаться хоть немного успокоить.

Осторожно открываю дверь, захожу. В кабинете темно. Глеб сидит на диване сгорбившись, опустив голову вниз. Очень тихо подхожу и присаживаюсь на диване.

— Зачем ты пришла?

Напрягаюсь от его вопроса, заданного полушепотом.

— Говорят, если поделиться своей болью, она становится немного меньше, — дотрагиваюсь до его напряженного плеча, от чего он вздрагивает и врезается в меня взглядом.

На секунду все замирает. Воздух становится тяжелым, словно придавливает меня к земле. Глеб ложится на диван, кладет голову мне на колени. Закрывает глаза. Пользуясь моментом, когда он такой уязвимый передо мной, глажу его жесткие волосы, я впиваюсь в него взглядом, рассматриваю каждую морщинку и глаза с почти черной радужкой.

— Я безумно боюсь, Алис, — его уставший голос царапает нервы. — Боюсь не успеть. Ты не представляешь, когда твой ребенок со слезами и надеждой в глазах спрашивает: «Папа, я ведь не умру, ты спасешь меня?» Что я должен ответить? Я подключил все связи, плачу огромные деньги, но нет подходящего сердца. Я подыхаю от бессилия, хоть головой бейся об стены. Я не знаю, каким богам молиться, чтобы спасли мою дочь.

— Если бы я могла, то отдала бы свое.

— Не говори ерунды. Мы будем бороться, — вытирает слезы с моих щек. Я знаю, что через минуту он прогонит меня. Всегда так делает, когда между нами становится слишком близко. Уходить совсем не хочется. Рядом с ним не так страшно за Свету и не так одиноко. Он словно гарант безопасности.

— Минута слабости закончена. Тебе пора спать, а мне в больницу, — Глеб встает и разминает плечи.

Все, как я и говорила. Он снова меня прогоняет. Но я медлю, ноги словно свинцом наливаются.