В середине недели меня вызвали в штаб.

– Как у тебя с агитацией? – неожиданно спросил куратор, пожимая мне руку.

– Листовки разбрасываются регулярно, – начал отчитываться я. – С наружной агитацией хуже.

– А в чём проблема?

– Стены домов усеяны плакатами Вислоухова, и тот строго следит за этим, мусорные баки и заборы закрепились за Козявиным, на детском саду висит плакат нянечки в окружении маленьких отморозков, на бане – мой.

– И всё? – удивился Пётр Константинович.

– А все рекламные щиты занимает Квасова, а мест больше нет! – подытожил я.

– Неправда! – возразил куратор и предложил: – Поехали, посмотрим!

Мы сели в его «мерседес» и поехали патрулировать наш район. Проезжая мимо больших рекламных конструкций с предвыборной агитацией правящей партии, я обратил внимание на алкоголиков, соображающих неподалёку на троих. Поверх курток на них красовались разноцветные агитационные манишки разных конкурирующих кандидатов и партий. Среди них, как мне показалось, был и наш Андрей Хабонович. Впоследствии, по окончании потребляемой жидкости, алкаши неизбежно ссорились, что приводило к потасовкам и дракам, но со стороны это смотрелось как настоящая предвыборная борьба противоборствующих сил. Мы свернули в глубину дворов, по направлению к моей приёмной, где Косяковский ненадолго остановил свой «мерседес».

– Что ты видишь вокруг, чего очень много? – обратился ко мне Пётр Константинович, не поворачиваясь в мою сторону, пристально глядя на дорогу.

– Деревьев! – сходу ответил я.

– Ещё!

– Домов!

– Теплее!

– Окон! – догадался я.

– Не совсем, – улыбнулся куратор. – Балконы! На них можно разместить баннеры практически бесплатно! Озадачь свою инициативную группу, пусть пошуршат по знакомым!

– Хорошо! – удивился я и переспросил: – А это законно?

– Вполне! – ответил Пётр Константинович, проезжая мимо бани, но вдруг резко нажал на тормоз. Машину немного занесло. Дёрнув ручником, он моментально выпрыгнул из неё и уставился на мой избирательный плакат. До меня донеслось раздражённое: – Какого хрена?

На фоне клубов пара красовалась моя красная, явно подправленная в графическом редакторе рожа. Сам я, как полагается, был в белой рубашке с галстуком. В моей руке красовался засушенный берёзовый гербарий, а под мышку боги фотошопа приставили шайку. На заднем плане два сильно размытых, по соображениям этики, контура обнажённых сисястых девиц наказывали друг друга вениками. Снизу, рядом с логотипом «Сильной Страны», красовался лозунг: «Я парюсь тут, как все! Кандидат в депутаты Цыганищев В.В.».

– Что это за говно? – чуть не заорал куратор и незамедлительно потребовал: – Немедленно снять!

– Так это… – начал оправдываться я. – Ближе к народу!

– Ты мыться в рубашке ходишь, дебил? – разошёлся наставник. – Ты ещё и паришься? Ты идёшь во власть, сделать жизнь народа лучше, ты должен быть сильным и уверенным человеком, а ты «паришься»! Парится он, посмотрите на него, запаренный весь! Кто этот бред придумал, ты?

– Нет! – не на шутку испугавшись гнева куратора, признался я. – Руководитель инициативной группы постаралась.

– Расстрелять! – безапелляционно заявил Пётр Константинович и ударил кулаком по крыше «мерседеса», так, что та прогнулась, но затем вмятина спружинила и выпрямилась, оставляя на поверхности влажный отпечаток кулака. Я моментально представил понурую ведомую на расстрел Тамару Ивановну со связанными за спиной руками. Хотя нет, в таком случае её везли бы на кожанном кресле с колёсиками.

– Плакат снять, мне размеры, завтра повесим новый! – успокоившись, отдал распоряжение он. – И те места, что мы сегодня определили, все завесить! И вообще, прогуляйся по городу, посмотри, как на других участках твои коллеги по партии работают!