Я бросаю взгляд на Анаэль, который говорит: «Не смей ей это рассказывать» и «Вот это милейшее существо ты хотел убить?!». Ответом мне стал лишь пристальный взгляд и недовольное цоканье языком. Я быстро прохожу к сестре и беру её на руки.

– Хочешь рассмотрим подарки вместе? – нежно говорю я, заправляя выбившуюся прядь её непослушных волос за ухо.

Лицо Аври озаряется теплотой и радостью, она широко улыбается и начинает по-детски, чисто смеяться.

– Конечно!

Я спускаю малышку с рук и смотрю, как сестрёнка вприпрыжку бежит в нашу комнату за плющевой сумкой.

Оставшийся вечер проходит довольно тихо. Я и Аври сидим на её кровати и играем с Бейби Бон. Чуть позже она примеряет курточку, которую мне удалось раздобыть в магазине. Но ни на секунду я не могу избавиться от слов Анаэля, который теперь сидит в метре от нас на старом кресле и осторожно чистит свои перья.

Я бросаю на него случайный взгляд, и меня пробирает смех.

– Что смеёшься? – сверкая глазами обращается он ко мне.

– Извини, – мой голос иногда срывается от хохота. – Я была не права… ты достаточно чистоплотная птица.

Демон поднимает глаза на меня, и в глубине янтарного цвета вновь загораются опасные огоньки.

– Представь себе, я ведь ещё и про ванну с горячей водой знаю.

– А про гель? – тоненький голосок Аври вмешивается между нашей очередной перепалкой.

Анаэль громко усмехается

– И про гель для душа тоже.

– «Пухочёску» принести? – не унимаюсь я. – Знаешь, которой обычно котиков чешут.

Ангел пробегается по мне взглядом и едко выдаёт:

– Она тебе ни к чему, дорогая.

Я должна была обидеться или ещё хуже, взорваться, но вместо этого я запрокидываю голову назад и снова начинаю смеяться.

Сон не приходит ко мне этой ночью. Под окнами опять расхаживают психи с транспарантами, которых я сильно недолюбливаю, но не они стали причиной бессонницы. Голова полностью занята мыслями про Анаэля. Я поворачиваюсь на своей кровати прямо лицом в стену. Что же скрывает этот падший? Безопасно ли нам находиться с ним? Но что меня ещё больше волнует, так это то, что сегодня вечером я почувствовала малюсенький, едва живой огонёк тепла в груди. Конечно, я никогда бы не призналась ему в этом, но что-то определённо изменилось и это «что-то» начинало дико пугать. Я безумно надеюсь, что эта была ненависть, иначе у меня начинают вырисовываться громадные проблемы.

***

– Не лезь к моей кружке! Даже не смотри на неё! – воплю я, стоя посреди кухни, нервно тряся предмет в руках, размахивая им перед глазами Анаэля.

– На ней не написано, что она твоя! – защищается он, сверля всё вокруг взглядом и, должно быть, уже проклиная тот момент, когда он протянул свои пальцы к моей ярко-рыжей вещи.

– Но она моя! Не трогай Мурку!

Глаза падшего увеличиваются в размерах за доли секунды.

– … Ты назвала кружку Муркой?

– Да, – обиженно выпячивая губу отвечаю я, прижимая кружку с изображением кота к себе.

Анаэль приподнимает изящную, тёмную бровь.

– И после этого я ненормальный по всем фазам, да? – вызов в его голосе побуждает меня на более рьяную защиту собственности.

– Чёрт побери, возьми стакан! Но не лезь к моей Мурке, она к тебе не хочет!

– А вдруг этот стакан тоже имеет имя и не хочет ко мне? – ошеломлённо парирует парень, хватая стакан, и, чуть ли, не прижимает его к моему носу.

Я осторожно отодвигаю от него кружку и обхожу его, а затем аккуратно ставлю Мурку к её собратьям на полку.

– Стакан имени не имеет. Можешь брать, – поворачиваясь, выдавливаю я.

Анаэль усмехается, ещё с полминуты крутит стакан в руках и возвращает прозрачный предмет на стол, а потом ни слова не говоря выходит из кухни.