– «Уход» в смысле «умер»? – помолчав, спросил «Меченый».

– Просто ушел. Когда совсем ослабел и работать не мог. И на старости лет не хотел быть никому обузой. И чтобы по бедности и на поминки его не тратились. На речном берегу одежду его нашли, а тела так и не сыскали, хотя воды в речушке от силы по пояс и течение совсем слабое. Так что Сергей Иванович просто ушел и могила его на кладбище пуста – в ней месяц спустя или позже лишь немногие его вещи схоронили.

– Этим пятнадцати отцам, которые летом 95-го сбежались из разных уголков России на моздокский аэродром, тоже следовало бы дать прозвища от слова «пот», – сказал «Меченый». – На последние деньги приобрели у наших военных камуфляж, оружие и боеприпасы – кто сколько хотел и смог – а заодно арендовали на короткое время «МИ-8» и в сопровождении троих спецназовцев высадились в предгорьях где-то южнее Ачхой-Мартана.

Шавинский хмыкнул:

– Были б деньги, а приобрести у наших военных оружие и боеприпасы ни тогда, ни сейчас особых проблем не представляет – надо было только знать где. Причем любое, исключая разве что массового поражения. В мае 88-го на железнодорожном вокзале в Хабаровске прапорщик из окрестной лётной части, по пьяни приняв меня за местного таежника, за две бутылки водки предлагал одноствольную 30-миллиметровую авиационную пушку – по его понятиям идеальное средство для охоты на лосей и медведей. Снаряды к ней обещал доставить на следующую встречу.

«Меченый» вновь повернулся к попутчику – не похоже было, чтобы тот шутил – спросил с легкой улыбкой:

– Лапшу на уши вешал?

«Седой» отрицательно покачал головой:

– Нет. Предлагаемая дура весом килограммов эдак семьдесят и длиной не менее двух метров торчала у него из кузова японского пикапа на привокзальной площади, обмотанная промасленным тряпьем.

– Маяковского любите, Алексей Валентинович?

Вопросец был из когорты «не ждали», никоим образом не вязался с темой разговора – но Шавинский нисколько не смутился и не напрягся.

– Не очень. А ты это к чему?

– В этой группе мстителей, которая высадилась где-то в окрестностях Бамута, в большом ходу были строки этого поэта: «Мы диалектику учили не по Гегелю, бряцанием боев она врывалась в стих, когда под пулями от нас чечены бегали, как мы когда-то бегали от них». Именно такая вот напевка вразбивку очень им помогала для настройки и поддержания правильного дыхания при марш-бросках на длинные дистанции по сильно пересеченной местности.

– У Маяковского не чечены бегали, а буржуи, – лишь на миг сузив глаза, поправил его «Седой» все так же спокойно – и было непонятно, то ли у него высокий уровень подготовки к завуалированным допросам подобного типа, то ли ему давно и все «по барабану».

– А у них было так, – сказал «Меченый» и внес в подобие простой болтовни конкретику: – И автором именно такой вот интерпретации строк поэта был некий бывший десантник – то ли сибиряк, то ли дальневосточник – который в этой группе вполне заслуженно пользовался немалым уважением и которого звали то Леха, то «Седой». И именно он через шесть суток рейда по холмам предгорий сказал: «Не тех стреляем, братва», и с ним все согласились, и спецназовцы тоже, вызвав вертолет для эвакуации оставшихся в живых.

Шавинский помолчал, затем, слегка улыбнувшись, все тем же спокойным голосом сказал неожиданное:

– Грубовато работаешь, подполковник.

– То есть?

– Вербануть меня в сексоты вознамерился?

– С чего вы взяли?

– А к чему еще тогда все эти россказни про народных мстителей 95-го года?

– И каким же образом я, по вашему мнению, собрался на этом вас вербовать? Все это непроверенная информация, на уровне пьяного трёпа. Ростовский отдел милиции на транспорте тормознул на вокзале семерых подвыпивших мужиков, в КПЗ они начали буянить. На следующий день их отпустили, но показания об их похождениях в Чечне зафиксировали – так, на всякий случай.