Сидя верхом на огромном сундуке из баллия и железа, я унесся в воспоминания из далекого детства.

Темное нутро было лишь слегка подсвечено пробивающимися из мелких дырочек лучиками света снаружи. Приникнув к ним глазом, я видел покачивающуюся ножку с небрежно висящей на носочке туфелькой. В узкую прорезь крышки, как раз над моей головой, просунулся листок. Подхватив его, я пробежал глазами его содержимое.

– Пункт пятый неприемлем! – категорично отрезал я.

Ножка сидящей на крышке сундука тетушки приостановилась на удар сердца.

– Пока не повторишь все дословно, отсюда не выйдешь,– невозмутимо ответила она.

– Ты не можешь сидеть тут вечность!– хмыкнув, сказал ей в ответ, разрывая бумагу в клочки.

– И не буду. Уйду я, придет Пулло.

Я только зубами заскрипел. Если формулировки, которые составляла Ариэн, еще как-то можно было обойти, то с дядей такое не прокатывало никогда. Да и эти его копии могут дежурить тут вечность, брать их на измор бесполезно.

Мои собственные копии из-за баллия в стенках сундука автоматически самоуничтожились, потеряв со мной связь, едва меня посадили сюда. Этот металл блокировал все энергетические потоки, и, увы, я ничего не мог с этим поделать.

– Эти вонючие червяки сами виноваты! Они сказали, что я – приемный!– прорычал я, теряя контроль над эмоциями.

Побесновавшись еще немного, я увидел, что сверху мне просунули новый листок, на сей раз с припиской: «Клянусь больше не называть сыновей патрициев вонючими червяками».

– Но ведь это правда. Ты – действительно приемный,– сказала Ариэн, отвлекая меня от поисков лазеек в формулировке клятвы.

Одну нашел, и это сразу успокоило меня. Надо соглашаться на ее условия, пока не пришел дядя.

– Это вовсе не значит, что… Что эти беспозвоночные могут болтать на эту тему! – прошипел я, а потом все-таки зачитал эту дархову клятву, будь она неладна…

Многими поступками того периода своей жизни я не горжусь. За некоторые до сих пор стыдно. Хорошо, что все позади, и, как говорит бабуля, им таки удалось сделать из меня человека. Что бы это ни значило…

В зал бесшумно и под пологом невидимости проскользнула копия дяди, протягивая мне лист с клятвой для Ариэн.

– Я чувствую, что ты здесь, Пулло! Немедленно выпусти меня! Слышишь? – глухо, но требовательно прозвучало из сундука.

Пантомима, которую разыграла копия дяди после этих слов, заслуживала премии за лучший клоунский этюд десятилетия. С тихим «пуф» клон самоустранился.

– Я больше не чувствую его. Что случилось? – спросила у меня Ариэн.

Как это описать-то?.. Я прочистил горло, перед тем, как начать отвечать:

– Ну, знаешь, когда он вошел, то, как раз доедал банан…

– Так…– с намеком сказала она, когда пауза затянулась.

Поняв, что все-таки придется произнести это вслух я, скрипя сердцем, продолжил:

– А сразу после твоих слов он неудачно наступил на кожуру…

Нет, я не смогу рассказать ей всего…

– И?.. – требовательно поторопила меня тетя.

Проклятье, почему сделал это Пулло, а идиотом сейчас чувствую себя именно я?

– Он упал и нечаянно убился,– наконец-то я смог сформулировать более-менее приемлемую версию событий, опустив пару ненужных подробностей, которые Ариэн все равно не оценит. Вот только мне-то теперь как их развидеть?..

Из сундука раздался страдальческий вздох.

– Давай сюда клятву, ваша взяла,– сказала она.

С радостью я выполнил ее просьбу, и уже совсем скоро чуть помятая Ари вышла на свободу.

– Мне передавали, что ты искала меня, обворожительная моя?

С самым невинным выражением лица дядя, собственной персоной, нарисовался на пороге зала.

– Я обижена на тебя! – прямо заявила Ариэн, направляя указующий перст в его грудь.