– Это нечестно! – надула губы красотка.

– Кто бы говорил. Ты первая начала меня шантажировать!

– Эээй, ну хватит… – хрипло проговорил Сибаир, закидывая руку мне на бедро.

– Ладно, будет тебе кофе. Ладно…?

– Ладно, – я дёрнула простыню снова вниз.

– Лиззи, и мне, будь добра, – вряд ли была необходимость Сибаиру просить. Не прошло бы и пяти минут, как блондинка появилась бы сама с чашкой для него.

 Лиззи ретировалась. А на меня посыпались вестники и для Сибаира.

– Разбирай свою почту.

– Успеется.

– Сир, мне они мешают.

 С тяжёлым вздохом он протянул руку, в которую я охотно вложила письма.

 Грешно жаловаться, но как ни хороша связь ведьма-маг, есть у неё существенный минус: когда мы рядом магия не различает нас. Сила одна и вестники, мои и его, вечно путаются.

 Лиззи уже притащила кофе и тарелку с сэндвичами для своего любимчика.

– Аннабель?

– Угу.

– Что пишет?

– Что отправила финансовые отчёты для визирования, об успехах нашей малышки во дворце. О леди Хэтар, жалуется, что та суёт свой нос везде, где можно и нельзя. Но Роберт пока держит оборону и независимость отдела, ну и всякое, по мелочам… А у тебя?

– Нет, ничего.

 Я быстро глянула сбоку, не поверив такому поспешному ответу. И правда, задумался.

– От кого письмо?

– Это? Да так… – хотел увильнуть, но сдался под моим взглядом. – От графа.

– И?

– Да ничего особенного. Сказал же.

 Вскочил и ринулся к камину. Бросил бумагу, поджёг артефактом. Я следила за напряжённым мужчиной. Обнажённый, смуглая кожа, словно обтянула оголённую стрелу, готовую стрельнуть.

 Артефакт, следящий за Эстер, издал шум, похожий на шум волн. Проснулась моя малышка.

 Бросила почту и поспешила облачиться.

– Давай, милый, Эстер проснулась, – напомнила Сиру, что утро не резиновое и хватит наслаждаться огнём.

 А рыбка уже сидит на кроватке, в форме морской ракушки и сонно трёт глазки.

– Мамоцка! Доблое утло! – маленькие ручки потянулись с намерением задушить маму в объятиях.

– Доброе утро, моя красавица! – поймала озорницу в прыжке. Только в её возрасте это возможно: прыгать и точно знать, что тебя поймают.

 Миллионы (кто б мне дал), ладно несколько поцелуев.

– Хватит, мама. Посли колмить птичек.

 Призвала силу и глянула сквозь стену. Сибаир одет, сидит на диване.

– Конечно, солнышко.

 Малышка сама потянулась к тумбочке за своими стёклышками. Надела очки и готова моя лапочка.

 Смежная дверь и мы вышли в моей спальне.

 Сонные объятия с Сибаиром и мы на зелёной террасе, куда Эстер без взрослых ходу нет.

 Из шкафа с садовым инвентарём достала банку с зерном, отдала её малышке. Закрыла глаза и позвала вьёрнов.

 Очень быстро птицы заполнили большую террасу. Глядя, как дочка забавляется, ловя птичуг, сама я слушала вьёрнов.

 Картины передо мной сменяли одна другую. Сначала общие. Вьёрны – соглядатаи. Они должны показать хозяйке, что всё в их вотчине хорошо. Чужих нет, земля спокойна.

 Дальше то, что интересно лично мне: приехавший из столицы поезд. Я внимательно вглядываюсь в лица, убеждаясь, что меня не ждёт неприятных сюрпризов. Церковь, на крыльце которой старый священник беседует с городскими. Табор, в нём жизнь течёт своим чередом. Большие дороги, немногочисленные экипажи, почтовый дилижанс, одинокие всадники…

 В Эстесадо новый день!

 Минут через десять Эстер наскучили птички. Змей подхватил красавицу умываться, мне тоже не мешает привести себя в порядок.

 Когда я спустилась в столовую, не хватало только герцогини. Папа и Сибаир о чём-то тихо переговариваются, стоя у стеклянных дверей на террасу. Оба собраны и слегка расстроены. И если грусть отца понятна – мы сегодня снова уезжаем по службе, то вот Сибаир… к жизни в Итвозе он относится, как к неизбежному злу. Он и не скрывает, что в его идеальной картине мира, мы живём втроём, отдельно. И ему не приходится ночью нырять под кровать, когда в спальню приходит Эстер…