Ворс. Наполовину поглотил кроссовки Егорыча. Сами собой. Развернулись и обмякли полуметровые шнурки, засунутые в дыры, зацепленные за крюки. Обмотанные вчетверо. Вокруг самих себя. И угадайским ногам в московском офисе стало тепло.

С Бима потекла осень. Над ремнём взвихрил пар. Май, двенадцатое!

Егорыч, ещё на лестнице промакнул причёску. Кепкой. Перед дверью пригладил кое–что. Сверху вниз. Дважды.

Волосы на груди, вздыбившиеся на улице, в помещении опали. И прилипли.

Чесалось и кусалось. Тело. Дождь был с химией. С блохами, вшами и тарантулами. Проклятые америкосы! Снова испытывали Русь. В нескольких местах сразу. Как в Угадае в девяностых: мимо цеха сероводорода на Капроне надо бежать: если хочешь сохранить глаза. Егорыч сумел сохранить. Русский сероводород он мирный.

Ну да ладно. Тут всётки цивиль, Москау, Никитские дела. Найдите их на карте.

***

– Тапочек, к сожалению, у нас нет, – извинялась девушка. – Что? Ой, кхэ, фена тоже нет. А чайку?

– Ничего, ничего. Мы как–нибудь. А кипяточку найдём? –это Егорыч вспомнил ходоков у Ленина.

– А я ноги об ковёр вытер, – сказал Бим, – не беспокойтесь, они пойштишто сухие.

Как мог утешал приветливую девушку Порфирий Сергеич Бим. Он щас джентльмен, хоть и босиком.

Если олигарх бродит босиком по спальне, или по майямскому пляжу, он не перестаёт быть олигархом.

Бим при девочках всегда джентльмен, аристократ и олигарх. Он готов по–джентльменски любить… и по–аристократски кря… тра… в общем, учить кое–чему–либо–как–нибудь.

Ногти его больших пальцев ножницам не подвластны; для них в кроссовках вырезаны дыры. Дыры за новорусский археологический подход к кроссоверам определяем в «Музей хождения по льду в варяги».

Кроссовки с тапочками в машине, а ноги с ногтями тут:

– Лучше всего по Москве ходить босиком, – убеждал Анастасию Бим, показывая ей пятки и когти царьгорохового цвета. Что это за цвет, смотрите на ближайшей аллее, называется Никитской: там этим цветом дорожки посыпаны: и это тихий ужасть, как говорят в Угадайке.

Грамотный тигр с человеческим лицом, с умом как у дедушки Бима, и с когтями как у дедушки Бима, способен выцарапать в граните наименование его прайда на памятнике вожаку его прайда.

– Кожа–то она нарастёт, а обувка попортится.

– Я вас понимаю, – говорила девушка столичная…

Вредный настин таракан, зовут его НА: «Сама бы с удовольствием смогла бы? Ну, с Бимом? Чего–чего – перепихнуться, вот чего. Смотри какой тигрище. Ну, если б без свидетелей?»

Таракан БИ, Бима, значит, вот же сволота какая: «Смогла бы, я вижу. Засучила бы юбчонку и вперёд. Глазки–то вона как засверкали, любишь старых извращенцев».

Таракан НА (а он любитель провоцировать): «Сегодня, какое счастье, ты в юбке. Ну давай, придумай что–нибудь».

Бим: «Дак, пойдём…те! Купим тебе… походные штаны… нет, трое штанов… и поедем смотреть Париж».

Настя: «Я замужем и только что из отпуска».

На: «Вот дура–то! Такое предложение!»

Бим: «Нам ваш «замуж» в барабан не тарахтел. Правда, Кирюх? берём Настьку?»

– Берём, – Кирюх Егорыч согласен. – Чёб не взять. Поехали!

А сам – хитёр бобёр: «…ну если Ксан Иваныч позволит. Будем на заду втроём. Нормально так, Порфирыч?»

БИ: «Нештяк, нормально».

Цимус волшебной кур–травы продолжает работать.

БИ: «На коленках можно. По переменке!»

КЕ: «Да уж, отличный выйдет сюжетик. Да только–вот мальца испортите: не пристало ему такие взрослые игрушки блюсть…»

– Кирюха, звони Ксане, согласуем! Вы же махом сделаете визу, так? Вы же, вот же, её сейчас же…

– У меня Шенген на три года, да я не могу, – отнекивалась Настя. – Муж у меня, понимаете–нет? Недавно возник.