В кухонном сумраке моргнули очи, как у кота подсвеченные жёлтым, а тёплая лапка протянула мне крошечный свёрток, шуршащий сушёной травой.

– Ещё с подкладами что-то сделать надо, – я задумчиво потеребила косу. – Из-за них, наверное, мастерицы ругаются.

– В них причина, – соглашаясь вздохнул Крук. – Попрошу старших, чтобы помогли убрать. Можно?

– Конечно, можно! – обрадовалась я. – И вот что… Скажешь, что они за работу в оплату возьмут. Хоть угощением отдарюсь, хоть одёжку пошью.

На том и сговорились.

Через четыре дня после совещания коллеги-конкурентки смело зашли в ателье, но остановились у входа, не зная, куда идти дальше. Дамы у нас не впервые. И просто так любопытничали, когда только-только «Стрекозку» открыла, и комплекты покупали, чтобы изучить и скопировать. Но сейчас у них другой статус – они мои гостьи.

Мы с Дуняшей ожидали приглашённых на переговоры в салоне и, приветствуя, вежливо присели в книксене. Одна из дам ответила тем же, вторая немного замешкалась, а потом небрежно кивнула.

– Мы рады, что вы откликнулись на приглашение, – начала «переводить» мои бессмысленные жесты Дуняша. – Пройдём в столовую, выпьем чаю, поговорим о делах.

Когда все расселись вокруг большого стола, моя помощница громко позвала:

– Цветава!

Вошла кухарка, обвела всех спокойным взглядом и посмотрела на девочку:

– Зачем звала, барышня?

– Принеси самовар и всё, что к чаю полагается.

Женщина кивнула и пошла порученное исполнять. Я выдохнула. Никак не отреагировала она на моих гостей, да и те на кухарку внимания не обратили. Служанки того не стоят.  

– Здесь и работницы ваши обедают? – спросила та, что кивала, оглядывая открытые шкафы с посудой.

– Да. Дарья Милановна строго следит, чтобы в мастерских не было никакой еды, – ответила моя юная помощница.

– Правильно делаете. И я своим запрещаю в мастерской кусочничать. Пусть дома едят, – строго резюмировала собеседница.

Вторая пока молчала.

«Дунечка, спроси, как их зовут, а то неловко беседовать», – мысленно попросила я девочку.

– Ох, как конфузно вышло! – всплеснула она руками. – Мы же не представились…

– Да знаем мы вас! – отмахнулась «активистка». – Ты Дунька, она Дашка.

– А вас как звать-величать? – пролепетала Дуняша, ошарашенная таким хамством.

– Пава Андреевна я, Уйкина. Вдова, владею мастерской, что у центрального базара, – задрав нос и горделиво поведя объемным плечом, отрекомендовалась собеседница.

«С этой ни за какие коврижки работать не станем!» – поделилась я принятым решением с помощницей, и Дунечка согласно кивнула. Но получилось так, будто она на тёткины слова отреагировала.

– Да не кивать, а поясно кланяться надо, когда с достойной хозяйкой знакомство сводишь! – рассердилась Пава, отодвигая по столу чашку с чаем так, что горячий напиток выплеснулся на скатерть. – Не понимаю я, зачем звали, чего хотели.

– Познакомиться, поговорить о делах общих… – начала было Дунечка, но Уйкина не стала её слушать

– Нет у меня с вами дел общих, свиристелки, и не будет никогда. Прощайте! – спешно направилась она к выходу, но в салоне столкнулась с Мезиславом Ждановичем. – Ты тут ещё, козёл хромоногий, под ногами путаешься! – обругала ветерана и, хлопнув дверью, ушла.

От громкого звука все вздрогнули, и вторая гостья словно проснулась. Она посмотрела на меня с грустной улыбкой и сказала, певуче растягивая гласные:

– Простите, Дарья Милановна, Паву. Завистью больна душа её. Вот и досадует на всех, – говорила женщина спокойно, с доброй улыбкой, и скоро речь швеи перестала казаться тягучей, так гармонично сливалась она со всем её обликом. – Меня зовут Сияна Всеградовна Истомова, и я очень рада нашему знакомству. Давно собиралась, да не решалась.