Да, баш на баш, Заяц. Я тебя спасаю от собак, а ты меня от ломки по Язве. Правда, я уже не уверен, что от нее есть спасение.

***

— Покажи рану.

— Вот, — Лика выставляет левую ногу вперед, и я вижу красные полосы царапин на коже.

— Это не укусы, не смертельно. Жить будешь. Но обработать нужно, чтобы зараза какая не попала внутрь.

— Я испугалась, — всхлипывает Заяц и прячет лицо за ладонями. — О-они были такие страшные и огромные.

— Представляю, — киваю, вспоминая случай с соседским алабаем. До сих пор меня дрожь пробирает, стоит вспомнить размер его клыков. — Ты зачем вообще за ворота сунулась?

— Я котенка увидела, точнее, услышала. Мяукал жалобно. Пыталась палкой их отогнать, а они…

Снова ударяется в слезы. Ах, Лика, Лика! А если бы они тебе горло перегрызли, только недавно в сводке новостей видел новость о таком случае. Псов сейчас бродячих немерено развелось.

— Ну хорош, не реви, Заяц, — откручиваю крышку антисептика и хорошенько смачиваю ватные диски. — Давай-ка сюда ногу и руку.

На руке у нее рана посерьезнее, поэтому я промываю ее сразу спиртом. Чтоб наверняка.

— Сейчас к доктору поедем.

— Не надо! — ахает Лика и открывает глаза. Они у нее как два блюдца.

— Надо, Федя, надо. Прививку от бешенства только там сделают.

— Но я же… Они меня не кусали, вроде бы…

— Царапины на руке у тебя глубокие, это может быть опасно, малыш. Давай, будь умницей, послушайся брата.

Сам не замечаю, как из моего рта вылетает эта фраза. Я ведь тоже стрессанул, когда увидел эту мелкую в подобном состоянии. Не то, чтобы у меня братские чувства проснулись, просто реально жалко стало.

Эта Лика — интересный персонаж. А еще от нее не исходит какого-либо негатива. И судя по разговорам, она до ужаса доверчива и ранима.

— Я боюсь больниц, — жмурится и мотает головой Заяц, сжимая в руках края своей кофты.

— Лучше бы боялась заражения и инфекции. В больнице врачи жизни спасают, никто тебя там пытать не будет. Подумаешь, небольшой укол сделают.

И еще раз пять в течение месяца будут делать, говорю про себя, но Лике пока решаю не сообщать эту приятную весть. А то точно никуда не поедет.

По пути в клинику развлекаю ее разговорами, кажется, это немного помогает разрядить обстановку и поднять ей настроение. К концу нашей поездки у Лики на щеках даже легкий румянец появляется.

В больнице ее быстренько осматривает доктор и, проделав нужные манипуляции, отпускает домой.

— Хочешь перекусить? — спрашиваю у Зайца, когда мы идем на парковку.

— Можно, — соглашается, бросая на меня осторожный взгляд.

Отлично, заодно будет возможность обсудить одно важное дело.

— Какие у тебя планы? Куда хочешь поступать? — спрашиваю у Лики, когда мы сидим в кафешке и уплетаем вкусную пасту с грибами. Оказывается, в еде у нас с «сестричкой» одинаковые предпочтения.

— Я хотела уехать в Питер, но мама против. Говорит, что я слишком домашний ребенок, не хочет отпускать. И еще боится, что с моим везением я обязательно попаду в какую-нибудь беду.

— Хм, — задумчиво чешу подбородок. — Думаю, в ее словах есть зерно правды.

— Если ты о собаках, то это просто случайность, — тут же реагирует Заяц. — И вообще, мне на следующий год будет восемнадцать, и я вправе сама решать, как мне поступать!

— Оу, школьный бунт? — не могу не подколоть ее, уж больно смешно злиться. — Думаешь, в восемнадцать с тебя спадет проклятье, и ты перестанешь ловить траблы?

— Именно на это и надеюсь.

— Эх, малышка, разрушу твои грезы. В восемнадцать и начинается самый кабздец. Ну у вас у хороших девчонок попроще, — ободряюще подмигиваю ей. — Главное, не влюбляться в плохих парней, и все будет окей.