– Надо же, не заметила, как полдня прошло. – Говорю я, убрав фотографии в рюкзак и бросив взгляд на часы. – Наши, наверное, уже освободились с занятий.

– И это еще не последний пункт нашей культурной программы. – Подмигивает Никита.

– Куда ты меня ведешь? – Настораживаюсь я.

– Увидишь. – Загадочно отвечает он.

Кружит каким-то переулками, тянет за собой через подворотни, увитые зеленью и цветами, а затем выводит меня к небольшой арке у старой площади.

– Где мы? Что… – Я замираю у витрины, на которой вижу блестящий Gibson – тот, о котором давно мечтала.

– Красное дерево, – шепчет Никита, положив мне руку на плечо, – брендовые звукосниматели и фурнитура, идеальный баланс звука. Синди будет ревновать.

– Синди с ума сойдет… – С придыханием говорю я, касаясь пальцами стекла витрины. – Она влюбится в него, как только увидит.

– У них будет лучший дуэт. – Заверяет Высоцкий. – Ну, что? Хочешь подержать его в руках?

– Да. – Отвечаю я с улыбкой.

Он открывает мне дверь, мы входим, и Никита просит у продавца показать инструмент. Я дрожу, когда мне дают гитару, и мои пальцы впервые касаются ее тугих струн.

– Неужели, я могу себе его позволить?

– Да. – Кивает он. – Я уже был тут на днях и сделал заказ. Gibson привезли сегодня утром специально для тебя. А твой отец все оплатил.

– Вот это да, – только и могу произнести я.

Пальцы гладят блестящий корпус, а сердце замирает в груди. Вот, оказывается, что ты чувствуешь, когда сбывается мечта.

Вчера весь день и весь вечер до глубокой ночи мы с Лелей проверяли в деле ее новую гитару, поэтому сегодня я все утро зеваю. На самом деле, Gibson оказался потрясающим. Инструмент не только оправдал все наши надежды, но и немало удивил: на нем с легкостью можно исполнять музыку в любом стиле, кроме разве что тяжелого металла, но мы никогда и не были ярыми поклонниками этого жанра.

В общем, допоздна истязая вчера гитару, мы играли на ней по очереди, а когда, наконец, разошлись по домам, я еще долго лежал в постели и слышал в голове обрывки мелодий и видел кусочки будущих текстов. Ради чего-то вставал и записывал в блокнот, другое вылетало из мыслей быстрее, чем приходило. В общем, уснул только к утру, и теперь чувствовал себя паршиво. Но в душе фонтанировало вдохновение и расцветал дивный сад из новых крутых идей.

– Уличный фестиваль через две недели, – говорит Аленка, когда мы спускаемся в спортивный зал. – Я сегодня зайду в администрацию, возьму положение и запишу нас для участия.

– За две недели нереально сыграться и выучить хотя бы одну композицию. – С сомнением говорю я.

– Это же не оупен-эйр, – стаскивает с моей головы кепку и натягивает на себя подруга, – мы не будем выступать на сцене по очереди, привлекая к себе все внимание зрителей. Две центральные улицы города заполнятся толпами людей и десятками музыкальных коллективов. Флешмобы, прогулки, уличные торговцы – пространство наполнится какофонией звуков! Народ будет тусить, отрываться, общаться, фотографироваться, наслаждаться вкусной едой! Расслабленная атмосфера, Никит, никто и не заметит, что кто-то из музыкантов ошибся или сфальшивил. Мы должны быть там и просто получать кайф! Сыграем что-то знакомое всем.

– Металлику? – Хмыкаю я.

– Да хотя бы!

– Ладно. – Соглашаюсь я. – Тогда договорись уже с Семеном и составь список из композиций, которые мы реально сможем сыграть.

– Исполним каверы?

– Ну да. – Я пропускаю ее вперед. – Не будем насиловать новеньких нашими песнями, а то придется репетировать сутками напролет. Лучше оставим это до Осенин.

– И зря. – Алена пожимает плечами. – «Сутки напролет» звучит заманчиво!