Там, на озере, жили два лебедя, белый и черный, любимцы стариков и детей, давным-давно ставшие символом города. Их всегда было двое, один белый и один черный. С ранней весны до поздней осени они скользили по водной глади, любуясь на свои отражения. В октябре многие жители приходили проводить их в дальний путь, еще больше людей встречало их в середине апреля, когда после зимовки они возвращались домой. И очень многие, наверное, сочли бы себя глубоко несчастными, если бы птицы однажды не вернулись. Приезжие посмеивались, иные пожимали плечами, а Тант понимал любовь горожан к птицам и безоговорочно разделял их чувства сам.

Там, на самом берегу озера, приютилось небольшое кафе, открытая веранда которого своими босыми ногами шагнула прямо в воду.

В этом кафе не бывал разве лишь тот, кто никогда не любил. Да, это было привычное место встреч всех городских влюбленных.

Дневной зной пошел на убыль, с озера потянуло прохладой, находиться на террасе в это время было просто чудесно. Тант сидел возле самого ограждения Веранды, перебирал в уме впечатления дня и краем глаза наблюдал, как важные птицы с достоинством знатных господ, временно испытывающих трудности, подбирали брошенные им детьми куски хлеба. Вот птица, думал Тант, одно из чудес, сотворенных природой, заглатывает хлеб и ни о чем больше не думает. А, говорят, чувства имеет необыкновенно сильные, погибнет один – другой от горя насмерть расшибется. И какое удивительное постоянство – столько лет все вместе, все вдвоем, все тяготы, все перелеты, голод, холод – все поровну. Мы, люди, справедливо горды тем, что мы – люди, но многие ли из нас способны на такое? Пожалуй, что нет. Вот, например, Лалелла… Тант подумал о Лалелле и убедился, что ничего конкретного о ней сказать пока не может. Кто она такая? Чем живет? Какие песни слушает, какие книги читает? Какие сны видит по ночам? Кто ж ее знает! Красива – это да. На нее взглянуть раз – и можно забыть о следующем глотке воздуха, так хороша. Волосы, глаза… А голос! Но речи странные, обволакивающие, словно восточные благовония. Дурманят. Хочется слушать, впитывать… «Останется лишь красота!» А какие находит краски! Талант, судя по всему, необыкновенный…

Только вот придет ли она? Тант нахмурился. Сказала, что да, значит, должна быть. Ну, а если… ну, а если нет – придется побеспокоить ее еще раз, обязательно. Где ее найти, не секрет.

Ветер, пробуя силы, крутнул желтый песок на дорожках. И, видимо почувствовав себя достаточно отдохнувшим, он прошелся по траве, задрал платьице подвернувшейся девчонке, прошумел в листве деревьев и был таков. Откуда-то из Центра донесся бронзовый бой колокола:

– Бом-бом-бомммм!..

Тант бросил взгляд на руку, часы подтвердили: уже шесть!

– Как вы чудесно устроились! – раздался голос за спиной.

Он оглянулся: Лалелла! Все же пришла!

Поспешно встал и подвинул девушке стул.

– Очень рад, что вы нашли время. Одному мне было бы грустно провести этот вечер.

– Почему же? Разве одиночество повод для грусти?

– Конечно! Я это знаю. Именно потому, что вы не пришли, мне было бы грустно.

– Но я же пришла?

– Об этом и говорю. И я рад, что вам здесь нравится.

Зеленый свет мягко изливался из глаз Лалеллы, подавляя и приглушая другие краски. Мир покажется таким, если увидеть его сквозь осколок зеленого стекла. От такой насыщенной зелени, а может и от других причин, Танту вдруг сделалось зябко, но очарование, тем не менее, не проходило. Возникло ощущение нереальности происходящего, будто бы выплеснулась вода из озера и накрыла его с головой, отгородив от остального мира. Тант встрепенулся, чары рассеялись, и он определил насмешку во взгляде зеленых глаз.