А теперь о Шевченко и о «тупых хохлах». «Очень часто талантливый человек принадлежит к невежественной и бездарной породе, и совершенно независимо от него его личный талант окрашивается расовой ограниченностью» [40]. Трудно ясней сказать о расовой бездарности украинцев. А чем она объясняется? «Очевидно, в крови их проснулись те тюркские кочевники, которые когда-то терзали Южную Русь» [41]. «Хамы остаются хамами, обличая глубокое варварство своей породы. Говоря о породе, я убежден, что мазепинцы вполне справедливо отрекаются от имени русских: по духу и темпераменту это обруселое потомство половцев и печенегов, поднимающее вновь войну со Святой Русью. Сказалась чуждая благородным обычаям гостеприимства раса, только и способная, что на насилие… Степные тюркские народы оттого и исчезли, что кроме мелкого разбойничества они ни на что не были способны. Этот низкий уровень умственных способностей передался… и их мазепинскому отродью» [42].

Во времена Меньшикова господствовала концепция «триединого народа». Многие у нас, включая правителей высшего уровня, верят в нее до сих пор. А Ленин говорил об Украине во время гражданской войны: «Это новая страна, другая страна, а наши русопяты этого не видят». Опуская антирусские словечки Ленина, всю жизнь яростно воевавшего против мифического «великорусского шовинизма», в суть его определения следует вдуматься. Украина это действительно новая, другая страна, и непонимание этого порождает ложные надежды и неправильную политику.

Хватит разговоров о братском единоверном народе. Никакой он не братский, как говорят в подобных случаях, «Каин тоже был братом». И единоверным он перестает быть, раскалывая сегодня православие. Эпицентром украинского национализма была австрийская Галичина, воображавшая себя украинской Пруссией или Пьемонтом. Меньшиков призывал к войне с Австрией ради освобождения этой части «русской» земли, еще остающейся под чужеземным господством (в Италии подобные устремления назывались «ирредентизмом»). Он не подозревал, что работает тем самым на ненавистных ему мазепинцев, и был поражен, узнав, что в феврале 1914 года, т. е. накануне действительной войны с Австрией, в Киеве прошла демонстрация под лозунгами: «Да здравствует самостийна Украина! Да здравствует Австрия! Долой Россию!»

Вот так «братья-славяне»! Готовы воевать против нас на стороне врага. Мечту Меньшикова осуществил Сталин, присоединил Галичину к СССР, но сделал этим сомнительное приобретение, засунув в общий дом осиное гнездо, точно так же, как промахнулась Екатерина II, получив в нагрузку вместе с Польшей миллионы пригревшихся в ней евреев. Вообще-то Меньшиков славянофильством не страдал и открыто говорил об этом: «Я лично не разделяю мечты славянофилов о создании великой славянской империи». Он считал это невозможным, потому что «отдельные славянские народы не обнаруживали никакого химического сродства. Они не тянулись друг к другу, а скорее были заряжены силою отталкивания и расхождения» [43]. Мечту Н. Я. Данилевского о славянском единстве осуществил после войны тот же Сталин, но его быстро стали разваливать те же славяне – началось с титовской Югославии, а кончилось тем, что сегодня уже нет ни Югославии, ни Советского Союза.

Болгарию Меньшиков называл «подлой» и поделом: в двух мировых войнах она была на стороне врагов нашей страны, а недавно отказалась от выгодного для нее «Южного потока», повела себя как примерная, послушная овечка европейского стада.