Но сегодня все складывалось не так уж и плохо: во-первых, я успела позавтракать, во-вторых, стояла на остановке каких-то пять минут, а в-третьих, удобно пристроилась возле худенькой девочки-подростка, которая согласилась взять к себе на руки мою увесистую сумку с документами. Теперь я могла посвятить себе любимой около сорока минут и сбежать от реальности, мысленно погружаясь в мир фантазий и грез.

К сожалению, сегодня мне никак не удается абстрагироваться от навязчивых мыслей о работе, которая раздражает и злит настолько, что в порыве неконтролируемого гнева провоцирует совершать необдуманные поступки. Бывают моменты, когда я настолько быстро иду на конфликт, что порой самой становится не по себе. Я, как бомба замедленного действия, но многоразового использования, которая всегда готова выплеснуть наружу свои смертоносные импульсы и перейти в режим разрушительного нападения.

Но сейчас не об этом. Моя первая работа была совсем несложная – специалист общего отдела одного из государственных органов. Изо дня в день мы занимались невыносимо нудным и бессмысленным делом: регистрировали входящую/исходящую корреспонденцию, готовили проекты докладов/протоколов для руководства, копались в архиве в поисках истребованных документов, часами напролет что-то ксерокопировали или сканировали, вели несчетное количество журналов и забивали папки-скоросшиватели стопками бумаг. Как по мне, тоска смертная. Одна Зинка, приехавшая из деревни, безумно гордилась статусом госслужащего перед своими односельчанами, работающими преимущественно на кирпичном заводе.

Поначалу и я была вне себя от радости, когда один благодарный пациент отца замолвил за меня словечко – и меня взяли на работу. Откровенно говоря, я не могла поверить своему счастью. Я каждое утро выходила из дома в деловом костюме и летящей походкой вышагивала по двору, упиваясь завистливыми взглядами соседей. Зарплата у меня, была хоть и небольшой, зато стабильной. К тому же, по настоянию родителей я распоряжалась заработанными деньгами исключительно по собственному усмотрению.

Первые три-четыре месяца я с головой погрузилась в работу, пытаясь вникнуть в самую суть, и как только я охватила ее целиком со всеми тонкостями и нюансами, то напрочь утратила всякий интерес. Как только я не пыталась, никак не могла найти смысла в своей работе. Она была похожа на нелепую возню тараканов в поисках еды в нежилой квартире. Даже отдел не хватило ума назвать по-другому, хотя суть, безусловно, была передана. Мы занимались всем тем, чем другие отделы пренебрегали. Они ведь принимали решения, влияющие на жизни людей, сотрудничали с другими организациями, выступали представителями в судах, начисляли зарплату и все такое, а мы лишь присваивали номера их письмам…

Я начала грезить об увольнении, но с замиранием сердца представляла себе реакцию отца, который до сих пор отрабатывал свой долг за мое трудоустройство. Не придумав ничего лучшего, я снова взялась за свои проекты. Я тайком засиживалась до глубокой ночи над чертежами, представляя себя творцом новой эпохи. А утром снова собиралась в офис, где я вынуждена была бессмысленно потратить целый день на поиски какой-нибудь папки или заполнение очередного журнала в окружении недалеких женщин, темы разговоров которых сводились к обсуждению сериалов/коллег/кулинарии. Но самое странное для меня было то, что моим коллегам очень нравилась их непыльная работа, которая не требовала каких-либо физических (а по мне, так и умственных) нагрузок.

А я безумно мечтала о саморазвитии, поэтому решила, во что бы то ни стало, перевестись в другой отдел. Тогда я еще не подозревала, что возложила на свои хрупкие плечи непосильную задачу. Во-первых, свободных вакансий было не так уж и много, а, во-вторых, моя начальница ни за что не хотела меня отпускать, так как всегда могла на меня положиться, хоть и недолюбливала за мой резкий нрав. Так что все мои попытки что-либо изменить, заранее обреченные на поражение, потерпели фиаско.