– Думаю о друзьях и подарках, – написала я.

Муж расположился рядом, трогательно строгий и серьезный.

– Подарок Мартайна самый занятный.

Полагаю, он вовсе не о сервизе, скорее, о магических рисунках у меня по животу и вокруг дома, а еще о разговоре, который без меня случился.

– У вас много друзей, Ворнан.

– Это у вас много друзей, Малена. – Ворнан подвинулся ближе, устроил меня у себя на груди, а голову я ему на плечо сама положила. – Их приманивает ваш свет. Как мотыльков. Особенно темных. Вы так ярко сияете, что все слепнут и видят только тьму. Но продолжают тянуться. А я мрачный нелюдимый тип. Я до последнего думал, что вы показательно бросите меня у алтаря.

– До чертиков боялась, что это вы передумаете, – пишу и боюсь. Мы ведь так и не говорили друг другу те самые, всем известные слова. Потому что то, что нас связывает, в них не вмещается? Потому что это… больше?

– Кто такие чертики? – заинтересовался он.

– Помесь гулей с демонами, – ответила я, набрасывая рядом с ответом карикатурного человечка с рогами, носом-пяточком, хвостом, копытцами и почувствовала улыбку.

– Выходит, выйти за меня – очень храбрый поступок, – его рука, переместилась мне на живот, погладила и замерла, охраняя, – вы обе очень храбрые. Пожалуй, придется научиться серьезнее относится к словам ребенка, особенно если этот ребенок – эльф. Получилось, как он и сказал.

– Вы утром уйдете? На работу? – спросила я. Ворнан качнул головой, и я тут же пририсовала чуть подальше еще один знак вопроса, вместо того, чтобы выводить «почему».

– У меня… отпуск.

– Опять нахамили начальству? Кому на этот раз повезло?

– Эфарелю.

– И большой отпуск?

– На неделю. На самом деле он собирался меня за линию карантина отправить, но Питиво ему на хвост наступил.

– Вы невозможный хам, ведан старший дознаватель!

Ворнан смеялся и от этого мне было не совсем удобно писать, но я справилась. Нужно блокнот побольше, слишком длинные должности на таких маленьких страничках не помещаются.

– Поздно, помочь вам раздеться? – горячие руки, не дожидаясь, тянутся к пуговкам.

Я молча спрашиваю, а как же он, и в ответ мне со вздохом, что ему еще подумать нужно, а я отвлекаю, особенно если платья не будет, и что он позже придет. Тогда я стребовала еще немного вишни. Вышло не так ароматно, как там, на лестнице, сразу после ликеропития, но тоже вкусно.

Сегодня можно уснуть и не бояться. И завтра, наверное, тоже. Как долго способно ждать чудовище?

Он дал нам больше времени, чем я рассчитывала. Три тихих, спокойных дня, совершенно обычных. И этим они были прекрасны. Вместе. Рядом. На расстоянии прикосновения, в одном вдохе друг от друга. Потому что это – больше. Потому что слова – игра и только, можно без них. Потому что. И еще у нас было утро и день четвертого дня. Мы пинались локтями в ванной, хотя места там было достаточно, и спорили, кому пить из чашки с надколотой и подклеенной ручкой, и я спотыкалась о ноги, потому что Ворнан специально уселся так, чтобы я о них спотыкалась, и старательно и почти идеально делал вид, что его это раздражает. И у нас было свидание в подвале.

Диван туда не влез, зато влезла старая узкая тахта, и если застелить пледом, то совсем ничуть не хуже. Но это было не главное, это было потом, после. А до было… Не знаю, как назвать, почти как венчание. Я отдала дому свою кровь и, кажется, часть себя тоже. Зерно нашего дома было еще… зерном, ростком. В плотной земляной чаше – продолговатая, похожая на сложенные вместе ладони почка из хаулита, белого камня с тонкими черными прожилками-венками. Из похожего камня, только чисто белого, кахолонга, алтарь в храме Света. Но мой дом – храм только для меня и моего Нарэ, а в нас не только свет, но и тьма, и темное пламя и изнанка крыльев из мрака и звездных искр, и серая дорога междумирья.