Его собственные шмотки, заляпанные кровью, комом лежали под ванной, а бедренная артерия оказалась аккуратно вскрыта. В его теле почти не осталось крови. С точки зрения законов биомеханики, двигаться он не мог, однако в некоторых случая суровость законов нивелируется необязательностью их исполнения. Искусство некромантии сродни искусству давать взятки, чтобы заставить нужных людей закрывать глаза на то, что ты делаешь.

Только в моем случае взятку следует совать мирозданию, а это весьма жадный чиновник.

Его тело точно знало, что оно мертво, и теперь изо всех сил старалось убедить в этом меня. Я был вынужден схватиться за раковину, чтобы не упасть – горло перехватило, и внутри, там, где у живых бьется сердце, заболело так сильно, что я едва не прикусил губу. Мне хотелось лечь и сдохнуть прямо сейчас, вот на этом самом месте, чтобы все это наконец-то кончилось.

Вместо этого я нащупал на угловой полке дезодорант и брызнул себе в лицо. Жжение привело меня в чувство. Я торопливо закапал в глаза «искусственную слезу», достал из кармана брюк, спрятанных под ванной, паспорт и вышел к представителям органов правопорядка.

Будем надеяться, что никому не придет в голову вызвать мне врача.

Я провел гостей по квартире, чтобы они могли убедиться, что никаких покойников здесь нет, однако сколько-нибудь пристального внимания удостоилось только мое собственное тело, негромко похрапывающее на диване.

– Может, в тумбочке посмотреть? – задумчиво интересовался Хуснутдинов, едва сдерживая смех. – Или вот под кухонной раковиной еще неизученное пространство осталось…

Участковый был уверен, что над охранным агентством кто-то зло подшутил, потому что на недоразумение это было мало похоже.

Я, пожалуй, тоже решил, что это чья-то неудачная шутка, если бы не одно «но».

Охранник из «Лютика», увидев выходящего из ванной Максима, резко побледнел и теперь глядел на него как на привидение. Тело действительно уже начало потихоньку отекать и неважно выглядело, но это легко было принять за последствия алкогольного марафона. Неприятно, конечно, но ничего неестественного. Ничего такого, что могло бы напугать взрослого мужика с травматическим пистолетом в кобуре.

И тем не менее охранник смотрел на меня с таким ужасом, точно я был дьяволом. Раньше у меня никогда не получалось читать мысли, но этот парень думал так громко, что этого нельзя было не услышать.

Он знал, что разговаривает с мертвецом, боялся его до усрачки и все равно продолжал задавать вопросы. Храбрый чувак. Очень храбрый, но глупый. Похоже, он только сейчас действительно начал понимать, во что ввязался. Хотел бы я знать, кому взбрело в голову организовать это странное шоу.

Кто я такой? Что я тут делаю? Как сюда попал? Хорошего объяснения у меня для него не было – к моменту появления в моей квартире Максим был уже полчаса как мертв. Пришлось импровизировать.

Есть причина, по которой я не люблю врать. Я не очень-то умею делать это. Даже самое простое и банальное вранье вроде «жена-сука ушла к другому, пил, еще пил, не помню, как оказался в этом районе, завалился к знакомому пожаловаться» на самом деле всегда тянет за собой необходимость выдумывать кучу подробностей. Когда ушла ваша жена? Сколько времени вы пьете? Вы живете по месту прописки? Откуда вы знаете владельца квартиры, где ночевали? В котором часу вы приехали? Вы уверены, что здесь не было никакой драки? А кто и по какой причине кричал?

Говорить правду, какой бы неприятной она ни была, в миллион раз проще. Но не в этот раз.

Трудно надеяться на снисходительное отношение, заявив: «Я понятия не имею, кто сообщил вам, что здесь произошло убийство, но – да, у меня в квартире труп. И я клянусь, что даже не представляю, откуда он мог тут взяться». Тем более что кое-какие догадки на этот счет у меня все-таки были. Другое дело, что я не рискнул бы озвучить их даже под дулом пистолета.