Джерри Мендес был человеком чрезвычайно толстым и обладал дурным цветом лица. Ричарду Коуди он казался собранным из старых, слегка щербатых бильярдных шаров. Мендес имел стойкую репутацию типичного жополиза и зачастую производил впечатление человека, которому и сказать-то нечего, а уж если он что-то говорил, то на редкость противным голосом, одновременно и зычным, и пискляво-пронзительным; для Ричарда Коуди, во всяком случае, произнесенные им слова всегда звучали как удар одного бильярдного шара о другой, а потом – рикошетом – о третий, но уже чуть глуше. Впрочем, когда Джерри Мендес пригласил его на балкон для приватной беседы, он сразу приосанился, почувствовав себя важной персоной, и подумал: в общем-то, что бы там другие ни говорили, а ему лично Джерри Мендес очень даже нравится.

На балконе жара обрушилась на них, точно тяжелая плита. А яркий солнечный свет так сильно слепил глаза, что никакого особенного вида разглядеть не удавалось – лучи солнца, точно шрапнель, отражались от воды и пересекали все пространство между небом и землей полосами белого света, заставляя людей морщиться и так щурить глаза, что те превращались в узкие щелочки, как у рептилий, готовящихся нанести удар. Люди смотрели на красоты Австралии, но разглядеть что-либо были не в состоянии.

– Красиво, да? – спросил Джерри Мендес.

– Великолепно! – с готовностью откликнулся Ричард Коуди, хотя у него уже голова начинала болеть от нестерпимого, неотвратимого сияния.

– У вас сигаретки не найдется, Ричи?

Ричард Коуди терпеть не мог, когда его называли Ричи. И его безумно раздражало, что Джерри Мендес каждый раз просит у него сигарету и ему каждый раз приходится отвечать одно и то же: «Я не курю». А еще ему ужасно хотелось отойти в тень.

Джерри Мендес сходил в дом, вернулся с раскуренной сигаретой, хорошенько затянулся и, когда дым клубами повалил у него изо рта, щелчком отправил сигарету за перила, в ту белую слепящую пелену, что окутывала Сидней.

Затем он повернулся к Ричарду Коуди и стал рассказывать, какие потрясающие вещи творятся у них в 6-News; например, заверил он, правление в погоне за рейтингами намерено выделить куда больше средств на освещение текущих событий. После чего он сделал маленькую паузу, рассчитывая, что Ричард Коуди как-то это прокомментирует, и тот прокомментировал, хотя прекрасно знал: что бы он сейчас ни сказал, все это ни малейшего значения иметь не будет; это абсолютно равносильно тому, что каждый раз напоминать Джерри Мендесу, что он не курит.

Затем Джерри Мендес сообщил, что начальство переводит Ричарда Коуди на другую работу и теперь он уже не будет вести еженедельную программу самых горячих новостей This Week Tonight, а станет участвовать в подготовке ежевечерней новостной программы Undercurrent[4], но уже не в качестве ведущего, что Ричард Коуди счел бы вполне приемлемым, а в качестве «старшего корреспондента сети». А программу This Week Tonight вместо него будет вести молодая Зои ЛеМей из новостной передачи канала ABC.

Джерри Мендес постарался использовать массу ничего не значащих выражений типа новшество… новый демографический… все мы одна семья… синергия, стремясь хотя бы немного подсластить эту пилюлю, ибо оба прекрасно понимали: подобное назначение – явное понижение в должности. Так что Ричард Коуди объяснения Мендеса воспринимал исключительно как блямканье бильярдных шаров и хлюпанье чего-то, безнадежно погружающегося на дно. Зои ЛеМей! Эта развратная клоунесса, на которую даже самые тупые блондинки посматривают свысока! Эта программа стала его лицом! Это была его эпоха, и он так хорошо ее знал! Он попытался было протестовать, но Джерри Мендес решительно его оборвал: