Стоит у печи Маргарита

(Так знали деву старых лет),

И кот, любви ее предмет,

Мурлычет грустно у корыта.

Кругом расставлены горшки,

В углу ухваты с кочерьгою,

Ведро, с колодезной водою,

И в нем капустные вилки.

Все это гений Маргариты

В порядок стройный приводил,

Два раза кушанье творил,

Стол не блистательный, но сытый.

Дом, садик, кухня, огородов,

Везде труды, везде заботы;

Но бремя трудное работы

Она без ропота несет;

Притом же старичок почтенный

Прохожих любит зазывать,

И долг ее определенный

Их успокоить, угощать.

Ее помощником, на службе

Один Антон, – батрак кривой,

И потому между собой

Живут они в ужасной дружбе.

А чтож о нем? он не дурак,

Работать также не лепится,

По мере сил своих трудится,

Без меры нюхает табак;

Но в сторону три эти глаза,

Об них я должен помолчать,

Мы в продолжении рассказа

Еще увидимся опять.

Несется из избы соседней,

Где пастырь наш один сидит,

Вопрос: «друзья! Кто там в передней,

Куда давался Леонид?»

Кухарка кинулась проворно,

За нею тащится Антон

И басом возглашаем он:

– Знать на дворе-с! – «Прошу покорно!

Я не заметил как ушел;

Все здесь сидел он и вертелся

Что, чай на бурю загляделся?

Вот утешение нашел!

Поди, разведай, где он бродит?»

Батрак с кухаркою идут

И, через несколько минут,

Мой Леонид в светлицу входит;

Сухой нет ниточки на нем

И весь промочен он дождем,

Спешу его знакомить с вами,

И небогата чудесами,

Ее, не многими словами,

Перескажу я вам слегка:

Отсюда, с версту, за рекою,

В деревне жил его отец;

Но Леонид мои, наконец

Остался круглым сиротою,

Один, без руководства, так,

Как без Минервы Телемак.

Именье, гончие собаки

До неуплаты довели,

Из личных ссор, едва до драки

Заимодавцы не дошли;

Бранились, вздорили, кричали,

Едва не добрались до пуль,

Всю движимость перетряхали,

А результатом вышел – нуль.

Именные, между тем, ценили,

Потом опеку наложили,

Потом, как водится, оно

С аукциона продано. —

Как будто сад отгородили

И деревцо одно забыли,

И там в пустыне полевой,

Оно стоит за городьбой;

Погибает бедное растенье,

Когда искусный садовод

О нем не примет попеченье,

И в сад к себе не унесет!

Притом, какой же будет плод

Ветвей и штамба направленье?

Малютку бури заедят,

Жары, ветры, морозы, снеги,

Прививок нежный истребят

И не созрелые побеги;

А на долине, одинок,

Один остается – дичок.

Несчастный Леонид остался

На трудном жизненном пути,

Младенцем сирым, лет пяти;

Но к старцу доброму попался.

Героя нашего он взял

Из чистого благодеянья,

Он сердце дать ему желал

И верный капитал: – познанья;

Хотя процент с него, порой,

Бывает: горести с сумой.

Старик старался понемногу

Его заставить полюбить

Образования дорогу

И им уме руководить.

Начало горькое ученья

Давно оставил Леонид

И всеблаго просвещенья

Уж сладкий плод его манит.

Его не мешала света тьма,

Он чтеньем, – лестницей ума,

Стремился тихо к совершенству.

Не редко старца разговор,

Его беседы и сужденья,

Его благие наставленья

И с целью заведенный спор,

Производили впечатленья

Писали сердцу приговор.

Учился он весьма прилежно,

Стараясь ласки заслужить,

Старик любил его так нежно,

Как только сына мог любить;

Когдаж, порою, в затрудненье

Вводил учителя предмет,

Сам ученик давал ответь

Предупреждая объясненье;

Какой-то в нем однакож сон

Все замечали с малолетства:

Забав, увеселений детства,

Невольно удалялся он.

Его лелеяли, ласкали,

К бедам несчастье не вело,

Но было, милое чело

Покрыто дымкою печали.

И в этом непонятном сне,

Черты прелестные блестели,

Глаза у юноши горели,

Как угли черные в огне.

Вдали от шумного волненья,

В одних окошках видя свет,

Он в тишине уединенья

Достиг четырнадцати лет;

Не редко, получив свободу,

От дела, в праздные часы,

Любил смотреть он на природу

И наблюдать ее красы: