В том самом журнале, в котором начал свою литературную деятельность Карл Маркс, друг Маркса и редактор журнала Арнольд Руге поместил восторженную статью о «Сущности христианства» Фейербаха.

«Рассуждения Фейербаха, – говорит А. Руге, из гегельянца сразу превратившись в фейербахианца, – столь же новы и неожиданны, сколь неопровержимо истинны и просты. Фейербах смело идет навстречу будущему, и благодаря отрицанию всего прежнего воззрения перед ним вырастает все разнообразие новых и положительных взглядов на религию, образование и историю. Он поступает при этом вполне в духе истории: корабль, который провел его к новым берегам, он не тащит за собою внутрь страны; он сбросил со своих рук и своей памяти цепи Прометея; он сжигает злые духи прошлого в чистом эфире современного самосознания».

Руге дальше показывает, что философия Фейербаха есть не что иное, как философское благословение на смелую политическую борьбу с реакцией. «Философия, – говорит он, – теперь втянута в практическую борьбу в текущую историю; поднимаются крики о ее «неблагонадежности», об ее «разрушительных стремлениях», пытаются поднять против нее всю массу человеческой глупости и ограниченности, а почему? Потому, что эта философия завоевывает теперь в науке то, что уже отвоевала история, потому, что она является последней и высшей санкцией новой эпохи; потому, что она не шутит с такими вещами, как свобода духа и жизни, потому, наконец, что это серьезное отношение, хотя бы оно и носило чисто теоретический характер и не сходило с высот науки, по необходимости является фактическим отрицанием господствующего практического направления, или, скажем прямо, реакционной партии, в принципе отрицающей реформацию и французскую революцию, низвергающей духовную и политическую свободу».

И Фейербах поместил в этом журнале статью, в которой он в афористической форме излагает основные принципы своей философии. «Философия, – говорит он, – есть познание того, что существует. Познавать вещи и их сущность таковыми, каковы они суть, – таков высший закон, такова высшая задача философии». Говоря о социалистических теориях немецкой интеллигенции, нам придется еще говорить о том, как сильно и прочно философия Фейербаха окрасила собою все миросозерцание немецких передовых писателей, а здесь мы отметим лишь, что и Маркс беззаветно увлекся этой философией, очевидно, после того, как, поневоле прекратив свою публицистическую деятельность ввиду запрещения «Рейнской газеты», он погрузился в разработку вопросов социально-философского мировоззрения. И Маркс с увлечением воспринял гармонистическую философию Фейербаха как превосходное духовное орудие в жестокой практической борьбе со старым порядком. Если из гегелевской философии немецкая интеллигенция, в лице левых гегельянцев, делала самые радикальные социально-политические выводы, то по отношению к философии Фейербаха подобные выводы не только сами собою напрашивались, но и указывались самим же Фейербахом. В лице Фейербаха жизнь и философия нашли себе полное и гармоничное объединение. «Нам говорят, – писал Фейербах, – что наука не разрешает загадки жизни, но что же из этого следует? Необходимость обратиться к вере? Но это бы значило– броситься из огня в полымя. Нет, из этого следует лишь то, что ты должен перейти к жизни, к практике. Сомнение, которого не разрешает теория, разрешит тебе практика».

И мы видели из приведенных выше слов Арнольда Руге, что передовая немецкая интеллигенция с самого начала поняла систему Фейербаха как философское благословение, как философский апофеоз смелой политической борьбы с реакцией во всех ее видах и проявлениях.