Сложно и порой невозможно найти его имя в событиях и свершениях страны. Из скромности. Из пучин истории. Посмотрите на жизнь человека с высот свершений и жизни страны. Ведь лишь связав его имя с событиями, происходящими в стране, соприкоснуться с делами окружающих его, можно нащупать неслышный пульс его жизни, слившийся с мощными ударами сердца Родины. И сейчас у Вас есть беспрецедентная возможность взглянуть на мир и историю глазами этого человека.

А потом началась война

В то утро всё было, как всегда.

Как всегда, во Владивостоке.

Как всегда, в стране.

Трамваи, машины, люди, военные.

Всё двигалось и жило.

Только совсем, совсем незаметно движение военных ускорилось. Фуражки замелькали, заполнили общественный транспорт, ниточки слились в потоки, устремившиеся к причалам и кораблям. Окутанные клубами чёрного, вызывающего кашель угольного дыма, один за другим, отталкиваясь матросскими ботинками, они неторопливо отходили от причальной стенки.

Вечером ожил громкоговоритель на здании краевого комитета партии собирая людей. Заполняя улицу. Останавливая машины.

Эхом по городу.

В каждое сердце.

Война!

Враг будет разбит.

Победа будет за нами!

В городе вроде ничего и не изменилось. Но появилось какое-то новое напряжение и облегчение. Ушло на задний план, рухнуло, исчезло незримо висевшее грязным, тревожным, пылевым столбом постоянное ожидание войны. после озера Хасан, после Халхин-Гола, после постоянных угроз и слухов.

Войну здесь ждали, уже не боялись, ещё готовились.

Устали бояться.

Почти десять лет ожидания.

Устанешь тут. Япония, под боком, чуток больше ста километров. Германия далеко, а безжалостный, давний враг уже и ещё тут, совсем рядышком. Давно. И иллюзий на его счёт – никаких. Да они-то не очень и скрывали, что будет и как. Но тут не стреляли. Во всяком случае пока… а там…

Окна настороженно и тревожно засветились бумажными лентами. По диагонали. Из угла в угол. Косыми крестами. Чтобы целей были.

Очереди.

Очереди.

Очереди.

В магазины за солью, продуктами, спичками.

За всем, что есть, что осталось, что можно взять, не вызывая паники и не привлекая внимания.

В сберкассы за деньгами.

В военкоматы за повестками.

В больницы на сдачу крови бойцам непобедимой Красной Армии…

А город живёт.

Обезлюдел, но живёт.

Город дышит.

Газеты.

Газеты выхватываются из киосков и читаются, и передаются, и вслух.

Новости. О Западе.

Новости. О Востоке.

А между страниц, в сбившихся в кучках, в голос:

– Надерём фашистам задницы!

– Победим!

– Разобьём!

А между страниц, шелестом, шипящей змеёй, мерзким холодом по спине:

– А японцы-то наступают…

– Железку перерезали…

– Хабаровск уже всё…

– Мы тут никому не нужны…

– Бросили япошкам на растерзание…

– Скоро и к нам, к городу подойдут…

– Не на кого надеяться…

Месяц тревог, ожиданий и сводок, сводок, сводок…

Далека Москва…

Далека война…

Немцы там… Где-то там.

А у нас тут своя война закипает. С японцами.

Может и пронесёт…

А может и нет.

Кипит.

Клокочет город.

И слухи. Слухи. Слухи. Как молния. Да наотмашь. Да по сердцам. Владивосток он город-то маленький. А верить-то кому?!

А может обойдётся и всё закончится завтра? Или после завтра? А? Ну вдруг!

А пока, из опыта жизни, на огороды. Кто знает, как сложится, а в рот положить надо всегда. Голод уже проходили. На огороды! Когда земля под ногами и тут – спокойней. Родная земля не даст сгинуть. Поможет. Поддержит.

Война пришла в город паровозным гудком, разрывающим дремучее утро не проснувшегося города.

Мужчины уезжали в теплушках на запад…

К Москве…

Добровольцами…

Пусть не много. По непонятным-понятным причинам немного, но ехали. Далека она, но сердцем бьётся, пульсирует, стучится и грохочет. Рядом. И как остаться в такое время дома, когда каждый день сводки… Когда гибнут города. Кварталами и километрами. Когда гибнут люди. Когда гудит, горит и дрожит земля. Русская земля.