Они пришли в себя, когда уже начало смеркаться. Их персональная лесная комната померкла. Стены деревьев приобрели тёмный угрожающий вид, водная поверхность озера покрылась рябью, стала тёмно-серой и уже была совсем не ласковой. От воды потянуло холодом. Мэри и Клод поняли, что эта дивная сказка закончилась.

В этот месяц они встречались почти каждый день. То у неё дома, когда не было родителей, то выезжали за город. Им было очень хорошо, и о будущем они не говорили, чтобы не разрушить то хрупкое счастье, которое им дал Господь Бог.

Клод был счастлив, испытав всю прелесть сближения с любимой девушкой, которая полюбила его. Ему и в голову не приходило, что в его отношениях с Мэри могло быть что-нибудь дурное. Клод не мог поверить тому, что то, что доставляло такое большое удовольствие и радость ему, а главное ей, могло быть чем-то пошлым. Ещё меньше он мог бы поверить тому, что он должен обязательно жениться на Мэри. Более века тому назад порядочные молодые люди его круга, как и его отец, считали женитьбу возможной только после создания прочной материальной базы будущей семьи. А ему эту базу только предстояло создать.

Теперь на всех вечеринках в Кемптене, куда его приглашали друзья, он появлялся с ней. Они лихо отплясывали под весёлую музыку, за компанию пили вино и пиво и ничем не выделялись среди местной золотой молодёжи. Родители Клода очень гордились своим выдающимся сыном. По случаю получения сыном высшего образования Дофин преподнёс ему дорогой подарок – золотой портсигар. Матильда через день пекла для обожаемого сына его любимый яблочный пирог и очень радовалась, что у Клода есть постоянная девушка, такая как Мэри. Матильда охотно принимала Мэри у себя в доме и не возражала, если они с Клодом уединялись в его комнате.

Это было беззаботное лето 1907 года, когда все были счастливы. Неторопливое и тёплое, оно останется приятным воспоминанием на всю жизнь и уже никогда не повторится. Как-то после обеда Мэри и Клод сидели в плетёных креслах в саду его дома, и она показалась ему особенно привлекательной. Он принёс планшет с листами ватмана, карандаши и начал рисовать её портрет. Вскоре облик его любимой начал обретать законченный вид, поражая не только сходством, но и невероятной красотой. С портрета Мэри смотрела вам прямо в глаза. Длинные локоны её волос были собраны вместе и через левое плечо мягко опускались на высокую грудь. Она не улыбалась, но её чуть ироничный взгляд передавал всю глубину и благородство её души. Клод всегда хорошо рисовал, и в этом замечательном портрете он выразил свои искренние чувства к Мэри.

Счастливый месяц беззаботного отдыха подошел к концу. Надо было искать работу и начинать трудовую жизнь дипломированного инженера.

На его объявление в газете Мюнхена пришло письмо из Машиностроительного завода «Нагель» в городе Карлсруэ к западу от Штутгарта. Его приглашали на работу инженером-конструктором металлических изделий, которые завод выпускал по заказам. Недолго думая, Клод Дорнье отправился туда. Город Карлсруэ располагался у самой границы с Францией на правом берегу Рейна, и время поездки туда из Кемптена было в два раза большим, чем до Мюнхена. Клода поразила планировка этого города. Его улицы расходились веером от дворца графа Карла, который и основал город своего «успокоения». «Карлсруэ» переводится с немецкого, как «успокоение Карла». Теперь в здании дворца Карла размещается Верховный суд Германии.

Машиностроительный завод «Нагель», где ему предстояло работать, занимал большую территорию за городом. Заводоуправление располагалось в отдельном от производственных цехов двухэтажном здании. Инженеру Дорнье предстояло работать на втором этаже, который оккупировало конструкторское бюро завода. Здесь проектировали заказанные заводу изделия и технологическую оснастку для их производства. Клод подчинялся непосредственно пожилому начальнику этого конструкторского бюро. Он приступил к работе 1 октября 1907 года, и впечатление от завода было разочаровывающим. Тёмные офисные здания с низкими потолками и нагромождения цехов с неприятным запахом нефти и сажи.