Мало того, могу даже представить, кто к кому какие чувства испытывает. С любовью, конечно, эти чувства сходство имеют весьма отдаленное.

Нет, я мастер!

Я даже приосанился, свысока оглядывая общество. Хранят свои секреты, хранят, а для внимательного человека все они – как на ладони.

Родерик вздохнул, с тоской взирая на нетронутый обед.

– Так мы едим?

– Нет! – «жилетный» сдернул салфетку с шеи. – Я сейчас поднимусь и поговорю с Монтгомери. Сам же завел правила…

Он встал. Салфетка, наоборот, упала.

Но покинуть нашу голодную компанию ему было не суждено.

Появившийся в дверях Оливер тут же прислонился к створке. Ноги не держали его. Свеча прыгала в руке, и отблески пламени только усугубляли выражение ужаса на лице. Какое-то время он только и делал, что беззвучно открывал и закрывал рот.

– Ну! – хмурясь, поторопил его «жилетный». – В чем дело? Он идет?

– Мистер Рэндалл… – наконец выдохнул старик. – Сэр Рэндалл убит!

И сполз вниз.

– Боже мой!

– Невозможно!

– Убит?

Разом загрохотали отодвигаемые стулья.

Оливер был перемещен на кушетку, над ним захлопотала горничная. Артиллерист подхватил свечу, Анна, «жилетный» и молчаливая женщина сгрудились вокруг него.

– Нам надо идти и посмотреть! – решительно произнесла последняя.

Она оказалась обладателем низкого, почти мужского голоса. А также усиков, тяжелой челюсти и грушеподобной фигуры. Темное закрытое платье. Вязаная шаль.

Я так и не смог определить, кто она. Компаньон владельца? Сестра? Дальняя родственница?

– Да-да, – подтвердила взволнованно Анна, – нам необходимо убедиться…

Вчетвером, тесной группой, они двинулись из столовой.

Но тут слово взял Родерик. Ослепительный. Великолепный. Вдохновленный.

– Стойте! – крикнул он.

На него обернулись.

– Стойте! – повторил Родерик. – Я – Гарпаст! Убийства – по моей части.

– Вы – кто? – качнулся на носках артиллерист.

– Детектив Родерик Гарпаст, – представился мой друг. – Это во-первых. А во-вторых, нам нужно больше света.

Он подхватил подсвечник со стола.

– Идемте.

В нем было столько уверенного напора, что никто не осмелился ему возражать. Мало того, никто не стал оспаривать его самозваное лидерство.

Перед ним расступились.

Родерик поднял подсвечник повыше.

– Джонатан! – позвал он меня.

Бросив взгляд на так и уткнувшуюся в тарелку девушку, я присоединился к нему в дверях. Глаза у Гарпаста лихорадочно блестели.

– Наконец-то нам свезло, – шепнул он мне, – Убийство, мой друг, убийство! – И добавил уже для всех: – Вперед!

По скрипучей лестнице мы поднялись на второй этаж.

– Теперь направо, – подсказал «жилетный», когда коридор разделился на два рукава. – Там у Монтгомери кабинет.

Стены выступали из темноты.

Картины. Узкие тумбы с вазами. Прямоугольники дверей.

– Нет, я не понимаю, почему вы экономите? – тихо возмущался Родерик. – Дело, конечно, не мое, но свечи дешевы.

Окно в конце коридора осветилось молнией.

Я имел несчастье в этот момент оглянуться на следующих за мной обитателей поместья – выражения лиц застыли, словно схваченные фототипией.

Скорби не было ни на одном.

Мало того, радостный оскал артиллерийского капитана трактовать приходилось однозначно – он не испытывает по поводу смерти отца ни йоты сожаления.

Запомним.

Молния погасла.

– Понимаете, э-э… – подал голос «жилетный».

– Родерик, – напомнил Гарпаст.

– Да, Родерик… Мой брат уже стар и несколько чудаковат. К тому же от света у него периодически болели глаза. Поэтому…

– Понятно, – не слишком вежливо оборвал его мой друг.

Массивная дверь кабинета единственная была приоткрыта. Изнутри пробивалась полоска совсем тусклого света.