Как знаете и то, что в молитве перед причастием поминаются Тайная Вечеря и Иуда. Этот несчастный апостол предал не только своего Учителя. Он предал все братство учеников, изменил своему братству. Их было одиннадцать, и каждого он обманул, придя на Вечерю с дурными намерениями, от которых его не отвратила даже торжественность момента. Для Иуды это был простой ужин. Очень скромный и несытный. И он был чужим на этой Вечере. Тот, кто подходит к Чаше, цинично намереваясь продолжить жизнь нечистую и нечестную, – чужой, посторонний. Поэтому, отлучая от причастия «чужака», священник оказывает ему услугу: страшно и опасно идти путем Иуды.

В древности то, что мы сейчас назвали бы исповедью, проводили собрания священников во главе с епископами. Это было похоже на заседание суда. Однако судили не каждого причастника, а только тех, на кого падало подозрение в нечистой и нечестной жизни. Эти собрания проводились с целью призвать грешника к покаянию, а если он не хотел менять своей жизни, отлучить его от Чаши, потому что не может причащаться тот, кто, словно Иуда, не отказывается от своих дурных планов и намерений.

Но вот – некто Петр. В прошлом – рыбак, семейный человек. Он тоже был на Тайной Вечере и причастился от рук Спасителя. Петр пламенно обещал и клялся, что останется со своим Учителем до конца и ничто не устрашит его. И всего через несколько часов друг за другом случились странные события: Петр мужественно бросился защищать своего Наставника с мечом в руках, не испугавшись вооруженной стражи, а потом отрекся трижды, напуганный служанкой. Знал ли об этом Христос? Знал. И причастил Петра.

Не только Господь знает немощь нашу, но и наши братья и сестры знают это слишком хорошо. Все мы грешны, и все мы падаем, и мужества в нас не больше, чем у Петра. Но Господь верит в нас, сколько бы мы ни оступались. Поэтому к причастию допускают и тех, кто еще не совсем поборол свои страсти, но сражается за свою любовь, укрепляясь в этой борьбе Евхаристией. Потому что Евхаристия – это лекарство бессмертия, лучшее средство против греха и порочных привычек.

Мы живы доверием Бога и доверием братьев.

Чаша Причастия – это Чаша доверия.

Может ли считать себя православным человек, который не знает Символа веры?

Имеет ли право говорить о богословии тот, кому не известно значение терминов «Троица», «единосущный», «ипостась», «природа»?

Как может давать советы в духовной жизни человек, ни разу не читавший «Добротолюбие»?

Считается ли православным священник, не соблюдающий постов, не читающий молитвенного правила, не следующий пасхалии?

Допустимо ли считать экспертом в Священном Писании того, кто не знает точного количества книг Нового Завета?

Это очень простые вопросы. Скорее даже не вопросы, а эмоциональные восклицания, потому что сложно даже представить, что в природе есть такие православные миряне, не говоря уже о священниках.

Однако на эти вопросы утвердительный ответ возможен, потому что я знаю одного такого человека. Он православный. И священник. Зовут его апостол Павел.

Ему неведома была та красота, которая доступна каждому ученику воскресной школы. Он еще не знал тех слов, без которых трудно себе представить Православие: «монах», «Вселенский Собор», «Троица», «иконостас», «митрополит». Потому что не было еще в ту пору церковной юности ни монашества, ни символов веры, ни стройной иерархии, ни церковного календаря, ни устава богослужения, ни мощей и чтимых икон, ни епархиального устройства, ни пяти древних патриархатов, ни духовных академий, ни колоколен и церковных партитур, ни богослужебных облачений, ни латинского прозелитизма, ни православного фундаментализма, ни общецерковных постов и многого, многого другого – горького и прекрасного – не было.