Когда раздался звонок в дверь, Наталья как раз вынимала из духовки пирог с капустой. Бросившись открывать, она уже мысленно представила себе, какой будет первая фраза матери, и оказалась права.

– Наташка, ты с ума сошла! Как могло тебе такое в голову прийти?! – возмущенно заговорила та, едва войдя в квартиру.

– А что, по-твоему, я должна была бросить сироту на произвол судьбы? Она родная сестра моего сына – не забывай об этом! – пыталась защититься Наталья. – Посмотри лучше, какая она хорошенькая.

И она провела родителей в комнату к малышке.

– Но чья она дочь?! – негодовала мать, даже не взглянув на девочку. – Отъявленного алкоголика и какой-то уличной девки! Это какая же у неё наследственность! Ты хочешь угробить себя, мотаясь с ребенком по больницам? Ещё неизвестно, что из неё вырастет! Дурные гены дадут себя знать, не сомневайся!

– Ну, не такой уж он и алкоголик был, к тому же, в последнее время он взял себя в руки.

– А чего ж ты тогда развелась с ним, если он такой хороший?!

Наталья махнула рукой и вышла из комнаты – спорить с матерью обычно бесполезно, последнее слово всегда будет за ней.

С кухни она слышала, как отец что-то мягко выговаривает матери, и по его тону было ясно, что он на стороне дочери. Наталья заварила чай, но возвращаться в комнату не хотелось, и она стала осторожно вынимать из кастрюльки прокипяченные пузырьки и соски. Подошел отец и положил ей руку на плечо:

– Не расстраивайся ты так, птаха-Натаха. Мать просто за тебя переживает. Жалеет. Понимает, что от нас особой помощи не будет, мы ж немолодые уже. Нелегко тебе придется. Но ты все сделала правильно, дочь. Уважаю.

– Спасибо, папа. Я знала, что ты меня поймешь. Да я и не прошу вашей помощи, сама справлюсь.

– Мы поможем, конечно, по мере сил. Просто матери сложно к этому привыкнуть. Ты потерпи, она угомонится, ты ж её знаешь.

– Знаю, – горько улыбнулась Наталья, – но все равно обидно, что она не хочет меня понять. Она ж педиатр! Сама всю жизнь с детьми работала.

– Так потому она и возмущается, что насмотрелась за свою долгую практику на больных детей, которым порой и помочь-то была бессильна.

– Я понимаю, папа, но тут дело не только в этом. Характерец у нашей бабули тот ещё! Она все принимает в штыки. Я не помню случая, чтоб она меня сразу в чем-то поддержала. Всё ей не так! Это просто невыносимо!

– Да, дочь, ты не в неё пошла.

– В тебя, папочка! – улыбнулась Наталья, и на душе как-то сразу потеплело.

Её родители были совершенно разными людьми, и, возможно, именно эта несхожесть характеров позволила им прожить вместе долгую и счастливую жизнь. Познакомились они еще в студенческие годы на лыжной межвузовской эстафете и с той поры не расставались. Алексей Иванович ушёл на пенсию с должности главного инженера на небольшом металлургическом заводе, где проработал всю свою жизнь. Он был добродушным, вдумчивым и очень сдержанным человеком, любил все делать своими руками, причем, не спеша, основательно, с любовью. Ангелина Тарасовна, которую муж в шутку называл «уважаемая Ангина Заразовна», напротив, могла быть резкой и несдержанной, любила подвергать критике все, что бы ни происходило вокруг. Но что касалось её профессии – тут она была на высоте, всегда шла в ногу со временем, стараясь быть в курсе всех новшеств современной медицины. Да и опыт у неё был немалый. Коллеги по сей день обращались к ней, пенсионерке, за консультациями в особо тяжелых случаях, и она всегда откликалась.

Когда отец с дочерью вернулись в комнату, мать уже осматривала девочку с видом профессионала, но лицо её по-прежнему было суровым. Оленька лежала на пеленальном столике, с удивлением глядя на незнакомое лицо, а бабуля со знанием дела двигала ей ножки, ручки, щупала родничок, проверяла реакцию на движение игрушки перед глазами. Видимо, она осталась довольна осмотром, так как ничего плохого не сказала, но и хорошего, впрочем, тоже. Да Наталья и не ждала от неё никаких слов. Она сама врач, и видит, что с ребенком все в порядке, к тому же патронажная медсестра регулярно их навещает.