Раны нет.

Гладкая кожа, без следов ожога. Я моргаю несколько раз, сердце начинает бешено колотиться. Но когда я смотрю снова – ожог на месте. Красная воспалённая кожа. Всё так, как и должно быть.

Боже, что со мной?

Аккуратно удаляю старую повязку. Осматриваю и очищаю ожоговую поверхность антисептиками. Наношу мазь для заживления. Перевязываю новой стерильной повязкой.

– Вот и всё, ожог серьёзный, но ничего критичного, так что вы быстро пойдёте на поправку. Но антибиотики всё же нужно пропить, чтобы избежать заражения.

– Как скажете дорогая, как я могу отказать такой милой девушке, – лукаво улыбается мистер Уиллис.

– Вы меня смущаете, – я правда чувствую, как к щекам приливает жар.

Мистер Уиллис лишь подмигивает, я передаю ему лекарство со стаканом воды, делаю несколько записей в его карте и, улыбнувшись ему, выхожу из палаты.

Всё время до обеденного перерыва я провожу за рутинной работой: мониторю состояния пациентов, ставлю капельницы, делаю массаж особо-тяжёлым пациентам для профилактики пролежней, заполняю бесконечную медицинскую документацию. Утро проходит без экстренных ситуаций, что случается довольно редко. Сегодня тот редкий случай, когда я могу позволить себе спокойно пообедать, а не жевать сэндвич из автомата на бегу. Поэтому, я прохожу в ординаторскую и разогреваю обед, который положила в холодильник ещё вчера.

– Неужели выдалась свободная минутка? – слышу за спиной знакомый голос.

– Ага, у тебя тоже?

Я оборачиваюсь и приветливо улыбаюсь Марселю, нашему лаборанту.

– Представляешь, я сегодня потерял пробирку для анализа крови, – он делает виноватое лицо и чешет затылок.

– Ой. Мне жаль. Может она еще найдется?

– Уже нашлась! Я искал её полчаса. Всю лабораторию на уши поднял. А потом знаешь что? Я увидел, что пробирка спокойно лежит в стакане для ручек! Но в любом случае она уже испорчена, и пришлось брать новый анализ крови.

Мы смотрим друг на друга несколько секунд, а потом не сдерживаемся и начинаем смеяться.

– Да уж. А я думала только я настолько устала, что не вижу ничего прямо перед своим носом.

Мы садимся обедать, и я даже успеваю выпить чашку не остывшего чая.

– Хорошего дня, Марсель, – машу рукой, выходя из ординаторской.

Остаток рабочего дня проходит также спокойно, что даже кажется мне подозрительным. Убедившись, что срочных дел не осталось, я принимаю душ, переодеваюсь и выхожу из здания больницы. Асфальт всё еще влажный после обеденного дождя, но на улице тепло. Смотрю на часы и понимаю, что Гаррет уйдет на работу только через час. После утреннего конфликта у меня нет никакого желания пересекаться с ним. Поэтому решаю пройтись до дома пешком.

Я захожу в квартиру и сразу, с самого порога, погружаюсь в тишину. С облегчением замечаю: Гаррет уже ушёл на работу. Словно груз спадает с плеч. Скидываю обувь, аккуратно ставлю её на полку в шкафу и прохожу вглубь квартиры. Направляюсь на кухню, надеясь поесть что-нибудь горячее. Но на кухне пусто. Ни привычного аромата свежеприготовленного ужина, ни оставленной записки. Я останавливаюсь, хмуря брови. Странно. Даже когда мы ссорились, Гаррет всегда оставлял мне еду – молчаливый жест заботы, который сохранялся между нами даже в самые напряжённые моменты. Неприятное чувство зарождается внутри, но я тут же отмахиваюсь от него. Вспоминаю, что в холодильнике осталась вчерашняя рыба. Вот и отлично. С облегчением вздыхаю, направляясь к холодильнику.

– Чёртов Гаррет, – ругаюсь я, обнаружив что дверь холодильника не плотно закрыта.

Я говорила ему миллион раз, что этот вечно гудящий железный короб уже старый, и нужно всегда проверять, чтобы дверца была плотно заперта.