Смысла нет. Да и объявить, что я в одностороннем порядке разрываю помолвку, будет эффектнее.

Но то, что я промолчу сегодня, не означает, что я буду бездействовать. О, нет!

Я с трудом сохраняю спокойствие на лице, потому что не нужно, чтобы мою улыбку, полную мрачного предвкушения, увидели раньше времени. Я опускаю голову и прячусь за мамино плечо, изображаю кокетливое смущение и, пользуясь тем, что я не хозяйка вечера и не должна уделять гостям внимание, достаточно вежливых приветствий, прикидываю, когду лучше устроить своё… феерическое выступление. Раз я буду певицей — у меня просто нет иного выбора — я начну петь сегодня же, сделаю первый шаг на пути к мечте.

Очевидно, что нужно успеть до того, как папа пригласит гостей в столовую, просто потому что фортепьяно стоит в гостиной.

Когда-то я наивно расстраивалась, что в доме нет музыкальной комнаты, а, оказывается, её нет мне во благо, потому что заманить гостей в отдельное помещение я бы не смогла — родители бы успели помешать.

Надо отвлечь маму, подгадав момент, когда папа уйдёт с господином Херре в библиотеку — хвастаться пополнением книжной коллекции.

Да, именно так! Папа сам уйдёт, маму я заманю на кухню, а сама выступлю!

Наши гости воспитанные люди. Я бы, столкнувшись с ужасным исполнением, терпела. Они ведь поступят также, правда?

— Добро пожаловать, — щебечет мама. — Господин Дельси! Берт!

— Благодарю, госпожа Тавиран. Вы хорошеете с каждым днём!

— Господин Дельси! Берт! — подхватывает папа, отвлёкшись от беседы с другими гостями.

— Господин Тавиран, госпожа Тавиран, — очередь Берта отвечать после отца, — с вашего позволения я позволю себе передать для Карин скромный презент, шоколадные конфеты и поэтический сборник, я привёз из поездки в столицу.

— Конечно, Берт! Карин будет очень рада, — папа одобрительно хлопает по плечу.

Берт, обозначив поклон в адрес мамы, поворачивается ко мне и протягивает коробку в цветной бумаге. Я совершенно не рада подарку, но я принимаю коробку. Помнится, конфеты были вкусными, а поэзию я так и не открыла.

Моя очередь говорить, все ждут, что я поблагодарю.

Но нет.

— Берт, я слышала, в столице принято спрашивать напрямую у девушки, а не у её родителей.

Может отец Берта сам передумает брать меня в семью? Было бы замечательно.

Берт теряется.

Неожиданности не его конёк.

Я смотрю на него, и словно не было семи лет брака. В отличии от меня, осунувшейся, потерявшей красоту и молодость, он ни капельки не изменился. Переодеть Берта в костюм, в котором он со мной разводился, и я не различу, где юный, а где старший Берт.

— Вас ввели в заблуждение, Карин, — на помощь Берту приходит его отец. — Это скандальное и совершенно вопиющее поведение нескольких вульгарных женщин, которых давно отвергло приличное общество.

— Отвергло? — удивляюсь я.

— Именно так.

— Но тогда почему сеньорита Найрин Далл на прошлой неделе, как писали газеты, выступала перед парламентом?

— Их дочь читает газеты?!

8. Глава 8

Вот как удержаться?

Меня распирает от смеха, но я стараюсь сдержаться и с самым невинным видом хлопаю глазами. Мне очень нравится, что у меня получилось. Уже одного вопроса про газеты достаточно, чтобы стать главной героиней сплетен и… подпортить свою репутацию правильной девушки.

Есть единственная дамская газета — “Светские хроники”. Но никому и в голову не придёт назвать издание газетой, потому что звучит неблагопристойно.

Я же мимоходом призналась, что читаю “мужские” издания, в то время как юным особам не к лицу говорить на тяжёлые темы, подвергать свою хрупкую душевную организацию угрозе потрясения и особенно не пристало засорять свою голову лишними знаниями.